Летные дневники: часть первая
Шрифт:
В другом случае, тоже на точке, командир - женщина, естественно, ночевала не с экипажем, чем и воспользовался второй пилот: угнал самолет и катался ночью, взлетал, садился, поломал самолет, тоже пьяный.
А тут еще сокращают эскадрилью в УТО, и инструкторы уходят к нам, в наш отряд, занимая должности пилотов-инструкторов в эскадрильях; так что придется подождать: не та у меня весовая категория. Ну, да бог с ним, мне не горит.
У армян рассыпалась турбина на взлете, на высоте 80 м, но справились, сели, пожара не было, успели выключить. Молодцы.
Ждем на днях приказа по Фалькову.
Вот,
Для меня тут целый комплекс недостатков: приземление до знаков; козел; уход от оси - значит, не сумел заставить машину двигаться параллельно оси ВПП; посадка с боковой нагрузкой на шасси; перегрузка в момент касания 1,3.
Но по нашим нормативам это все - на оценку 4. Ну, первый блин комом.
Взлетел он отлично и в наборе пилотировал чисто. Домой шли против струи, долго, и меня все клонило в сон. Я берег силы для посадки: обещали ветер более 20 м/сек, а значит, сильную болтанку, сдвиг и прочие прелести.
Короче, настроился на борьбу, заходил с закрылками на 28, ожидая болтанки, удара ветра... Ожидание опасности хуже всего. Но... Триста метров - тишина, двести метров, сто - тишина... Ну, думаю, метров с восьмидесяти... видимо, у самой земли... мезоструя...
Сели тихо, спокойно. На земле штиль. Даже обидно стало. Спросил у диспетчера ветер на старте. Порывы до 16. Плюнул, зарулил. Вышли - ветер фуражки срывает. Вот как бывает.
Домой приехал с желанием завалиться и уснуть пораньше. Но передавали выступление Горбачева в Ленинграде, и я настолько увлекся, что единым духом впитал в себя часовую речь и долго не мог уснуть. Понравился человек всем. Это уже полдела. Лишь бы не заелся, как его предшественники. Народ готов работать.
Я тоже готов работать. Вчера вечером вылетели во Владивосток. Заходил в Чите, старался, но приземлился на правое колесо - ветерок бросил в самый момент касания.
Во Владике садился Даль: высоковато выровнял, тянули, тянули, сели мягко, но с перелетиком. Да еще впереди висел Ан-24, еле успел срулить до нашей ВПР, а ведь мы за 42 км выпустили шасси и закрылки, чтобы не догнать... но не те скорости.
В Чите задержались на час: отказал указатель tо газов 2-го двигателя; но устранили быстро.
А после посадки во Владивостоке обнаружили разбитый обтекатель правого БАНО [99] . Старая трещина, заклеенная, остались следы, выкрошило плекс в полете. Час ждал, чтобы подписать акт, где указано, что мы не виноваты, - и все пытался вспомнить, может, где, и правда, на земле зацепили. Да нет, не было. Может, в полете болтанка помогла?
В районе Благовещенска стоял фронт. Ночь, хоть глаз выколи, и молнии подсвечивали снизу плоские вершины облаков. Как всегда, по закону подлости, эшелоны 10100 и 11100 были закрыты, и московский
99
БАНО - бортовой аэронавигационный огонь.
Благовещенск запурхался в сложной обстановке и был рад, что хоть мы можем занять 12100. Попутный борт впереди предупредил, что пролез между вершинами по локатору, а есть и выше полета.
Пока мы набирали эшелон, я убавил свет в кабине и пытался разглядеть изредка подсвечиваемые молниями контуры грозовых наковален впереди.
Для полноты счастья сдох локатор и выдавал едва заметные пятна вместо ярких засветок. Миша заколдовал над антенной, яркостью и контрастностью, а мы с Далем пытались рассмотреть хоть что-нибудь визуально, но увидели только встречный борт, как раз на пересекаемом нами эшелоне 11600. Полоска ярких огней и мигающий маячок прошмыгнули мимо. Благовещенск нервно потребовал подтвердить наше удаление 150 км. Удаление наше было 70. Диспетчер понял, что ошибся и, дав нам набор с пересечением занятого встречного эшелона, свел нас со встречным. Наверно, у него взмокло кое-где.
Мы промолчали, и он больше не тревожил нас, поняв, что мы прощаем его страшную ошибку. Который уже раз так бывало, особенно в сложной обстановке.
Мы прошли над грозой, чуть выше верхней кромки, и когда молния вспыхивала под нами, все вокруг заливал мертвенный зеленоватый свет. Потрепывало, но слегка. Снизились мы до 11100 через сотню километров, предварительно расспросив обстановку.
Дома, при заходе с прямой, нас предупредили, правда, поздно, что впереди заходит Ан-24, и мы висели у него на хвосте, точно как во Владивостоке. Но здесь уже пришлось уйти на второй круг, причем, забыли убрать фары и так и заходили снова, превысив на кругу предел скорости по фарам на 70 км/час. Хорошо, что этот параметр не пишется.
Некогда писать, носимся из рейса в рейс. Но серьезное событие было. В Алма-Ате на рулении наехал на бетоноукладчик, слегка повредил законцовку крыла, разбил БАНО. Виноваты службы аэропорта, но морально позор мне. Готов к выговору, пока - расследуют. Формально - рулил строго по разметке под руководством машины сопровождения. Мелькнул под крылом этот злосчастный агрегат, но, не предупрежденный нигде, я доверился разметке и пустил пузыря. Мастер... Медведев так меня и обозвал, и правильно. Хорошо, хоть убытка не нанес: алмаатинцы, чуя, что пахнет жареным, постарались мне все отремонтировать поскорее, и задержка получилась всего 7 часов.
Слетали в Ташкент, ничего особенного, но на посадке, зная, что горячая полоса поддерживает самолет, я все же чуть добирал, подвесил и не дал машине снизиться на последний дюйм, упал с предпоследнего. В результате - грубоватое приземление, 1,25. Кирьян летал с нами, промолчал, но когда я объяснил свою ошибку, согласился.
Назад я летел пассажиром, пилотировал Даль, сел отлично. А я с удовольствием подремал в салоне.
Сегодня летим в Сочи. Там вечно грозы, а на днях Паша Густов влез в град в Донецке, побил обтекатель локатора.