Лето бородатых пионеров (сборник)
Шрифт:
Игривый ветерок шаловливо трепал светлые колечки на висках принцесски. Она то и дело усмиряла непослушных, заправляя кудряшки под шелковую ленточки, которой были перетянуты ее волосы. Но они упрямо выбивались, щекоча виски и краешки бровей.
А Главный Мудрец продолжал говорить. Он давно понял, что Верка почти не слушает его, но даже в мыслях не упрекал ее за это. На душе его было тревожно и радостно. И еще Главный Мудрец испытывал – торжественное волнение. Это чувство всегда приходило к нему при виде чудесного превращения, тонкого, едва уловимого перехода, когда ребенок становится девушкой.
Сколько раз за свою долгую жизнь он был свидетелем этого,
И вот теперь это мгновение пришло и к его маленькой принцесске. Она смотрела на море задумчиво и чуть печально, но вдруг неожиданно улыбнулась, да так светло и чисто, что Главному Мудрецу показалось, будто его обдало волной теплого и пряного воздуха, и от неожиданности он даже прервал свой рассказ.
– Прости меня. Но, знаешь, только что я, глядя на море, придумала мелодию. Она как вздохи прибоя – спокойная, величавая, но не грустная. Вот послушай!
И она запела, в такт покачивая головкой из стороны в сторону. Кисть ее правой руки рисовала в воздухе невидимые плавные дуги, а пальчики при этом едва шевелились, рисуя свои, крошечные дужки.
Мелодия была простая, нежная, и Главному Мудрецу показалось, что он уже слышал ее когда-то. Он, может быть, и вспомнил бы, когда, – но принцесска вдруг прервала пение и спросила:
– Мой Главный Мудрец, мне интересно слушать твои рассказы, и всегда было интересно. Но почему ты всегда говоришь о далеком прошлом?
– Ну, ты же знаешь, что мы живем на острове, что раньше он соединялся с землей, с другой, необъятной, землей, и что…
– … что когда-то, давным-давно, предки принцесс по своей злобе решили отделиться от остальных людей и прорыли в самом узком месте перешейка широкий и глубокий канал, – я знаю это. Не обижайся на меня, – она ласково улыбнулась, – если я и знаю что-нибудь, это только благодаря тебе! Спасибо тебе за все за все! Но, понимаешь, так хочется знать все о людях, которые живут на земле теперь, одновременно с нами! Помоги мне, посоветуй, что делать? Я хочу видеть этих людей, знать их обычаи, петь их песни. Помоги мне, мой старый друг!
Главный Мудрец сидел, откинувшись на высокую спинку деревянного кресла, и думал о той доброй силе, какую придает людям море; о том, что люди всегда становятся независимей и щедрее, когда смотрят на него. Ему казалось, что стоит даже самому дурному человеку хоть раз долго и вдумчиво посмотреть на море, он обязательно станет хорошим и проклянет свое давешнее ослепление и те годы, когда он был иным.
Верка с удивлением смотрела на Главного Мудреца. Никогда еще не видела она его таким взволнованным и печальным. Он снял свой берет, и она заметила над его ухом коричневое пятно, которого раньше не замечала.
«Как он сильно постарел!» – грустно подумала принцесска.
Главный Мудрец выпрямился в кресле и очень медленно заговорил:
– Моя милая принцесса! Я давно заметил, что ты перестала выбегать по утрам за ворота замка, что ты все чаще ходишь задумчивая, тихая, что ты все пристальнее всматриваешься в лазурную даль моря, широкого и синего. Но теперь ты смотришь туда не затем, чтобы увидеть край моря. Каждый ясный день ты встревоженно взбегаешь по ступенькам башни в надежде увидеть хотя бы маленький кораблик, который принес бы тебе Новое Знание, знание, которое не в силах передать тебе я…
Принцесска Верка задумчиво смотрела на пальцы старика, сцепленные замком, чтобы не была так заметна их мелкая дрожь. Они казались
– Это знание, – продолжал говорить он, – может появиться только в общении с множеством юных и веселых людей, а не с дряхлым стариком или с глупыми принцессами. Жизнь нельзя законсервировать! Многие годы, что я провел здесь, состарили меня. Я питал свой ум древними знаниями, добытыми во времена моей юности, и уже казалось, что мне удалось остановить время! И еще мне казалось, что эти знания – самые полные и самые точные, и поэтому их достаточно каждому человеку, в том числе и тебе, моя драгоценная принцесса. Всегда ведь кажется, что все виденное и слышанное в юности имеет особый, глубокий тайный смысл, неповторимую прелесть и блеск! Но не только я учил тебя, а и ты – меня. Я и Главный-то потому, что других мудрецов в нашем замке нет! – Он слабо улыбнулся. – Благодаря тебе я понял, что юность в любой век гордо и независимо утверждает свое великое право на собственное, особенное Знание, Знание полнокровное и полноправное! Теперь я твердо уверен, что препятствовать ему вольно или невольно – преступление.
Главный Мудрец поднялся, подошел к столу и начал отыскивать и засовывать под мышку какие-то тетради, продолжая говорить:
– А я… Что остается делать мне? Я – уйду. И это – печальная неизбежность, с которой я заранее смиряюсь. Хе-хе… Пойду к своим фолиантам!
Но тут он неожиданно осекся, подошел к Верке и сказал серьезно и немного насмешливо. Однако насмешливостью этой он старался прикрыть страшное свое волнение.
– Ты знаешь, я чувствую, что они ждут меня! Пусть их страницы пожелтели, а буквы расплылись от влаги, пусть заросли паутиной и ночью по ним бегают мыши, но они – это моя запечатленная юность, и оторваться от нее я не в силах…
Главный Мудрец, кряхтя, повернулся, и, прищурив близорукие глаза, посмотрел на море.
– Будешь помнить меня? – тихо спросил он принцесску Верку, как бы обращаясь к самому себе.
– Ты устал, мой старый добрый учитель. Пойдем, я отведу тебя на галерею! Нам принесут винограда – мы будем разговаривать и есть виноград. Ты ведь любишь «дамские пальчики»…
– И еще кишмиш круглый! – растроганно добавил Главный Мудрец.
– Конечно, и кишмиш!.. А потом, потом мы станем смотреть на звезды в Подзорную Трубу, и, не смейся, но мне кажется, что сегодня я обязательно найду новую звезду и назову ее «Звезда Главного Мудреца»!..
Булатова поляна
Зеленые грозди смородины напоминали лягушечью икру. Заросшие грядки – заброшенное кладбище. В розовом кусте гудели пчелы, а с соседнего участка доносился недовольный звук бензопилы «Дружба». Июньское субботнее утро заполнило участок звуками и движением. Теща в одном купальнике сновала между грядок с тяпкой в руках. Жена, откинувшись на спинку шезлонга, принимала солнечную ванну. А Костик лежал у ее ног, отдыхая после переноски навоза.
Костик лежал на животе с травинкой в зубах и машинально наблюдал за микрожизнью, бесшумно кипевшей в девственных кущах. Он пошевеливал ногой, пребывая в состоянии детского восторга. Через несколько часов они с Галей останутся одни на этой даче. Завтра умолкнет и бензопила, и не надо будет поддерживать дурацкие разговоры – соседи тоже выедут. Начнется отпускная эйфория, которой Костик дожидался последние месяцы, носясь по прокуренным лабораториям, ныряя в метро и толкаясь в очередях. Сейчас у него даже голова болела от переизбытка кислорода, густого запаха травы.