Лето на чужой планете
Шрифт:
Тучи таяли, истончались. В их серой намокшей мякоти появились просветы, сквозь которые, словно спелое яблоко, улыбалось розовое солнце. С неба к земле протянулись переливающиеся лучи.
Встрёпанная ворона, хрипло каркая, сорвалась с качающейся ветки старого дербня. С тронутых желтизной широких листьев на землю осыпалась дробь крупных сверкающих капель.
В огромной луже посреди дороги, упруго свивая длинное гибкое тело, отважно плыла водяная змейка. Вот она достигла берега, серой молнией скользнула по жёлтому
Я почувствовал, как мои плотно сжатые губы тронула невольная улыбка.
Говард сидел в кабинете и глядел на меня внимательно и спокойно. С одного взгляда он оценил моё внутреннее состояние. Не стал ни о чём спрашивать, просто кивнул приветливо и одобрительно.
— Привет, Ал! Старший помощник Кнайп прислал тебе весточку. С Веринды-два сообщили, что ты успешно сдал экзамен и можешь приступить к учёбе. Учитывая твоё необычное положение, они ждут тебя в любое время.
Несколько секунд Говард барабанил по столу длинными худыми пальцами, потом продолжил:
— Старпом Кнайп сказал, что «Стремительный» отправится к Веринде через две недели. У тебя есть время принять решение. Если соберёшься лететь — мэрия Благословенного Приюта возьмёт на себя все расходы, связанные с твоей учёбой. Это будет только справедливо. Я уже говорил с пастором и Томашем.
Вот те на! А дядька Томаш, хитрюга, промолчал об этом! Сказал только, что у Говарда есть для меня новости. Понятное дело — он хотел, чтобы я волей-неволей увиделся с Говардом. Чёрт, кажется, все берутся устраивать мою судьбу.
Да, это была замечательная, великолепная новость! Вот только… Я почувствовал, как неприятный холодок острым когтем царапнул сердце.
— Говард, — спросил я. — А что Кнайп сказал про Лину? Мы ведь должны лететь вместе. Вы же пересылали её бумаги на Веринду, так?
Говард задумчиво вытянул губы трубочкой.
— Знаешь, Ал, я думаю — тебе надо самому поговорить с Линой. Она сейчас наверху, ждёт тебя.
Чёрт! Чёрт, черт, чёрт! Перепрыгивая через ступеньки, я взлетел по узкой лестнице на чердак. Распахнул дверь так, что створка со всего размаху хрястнула о стену.
Лина ждала меня. Плотно сжав губы, она сидела на нашей кровати, а возле её ног стояла большая сумка с вещами. Когда дверь ударила по стене, Лина даже не вздрогнула.
— Что случилось, Лина? — спросил я. Голос прозвучал хрипло. — Зачем ты собрала вещи?
— Я ждала тебя, чтобы попрощаться, Ал. Сегодня я уйду обратно к родителям, — тихо сказала она.
Сердце дёрнулось и замерло. Я вцепился в косяк так, что побелели пальцы. Ничего, сейчас! Только сделать, наконец, вдох и найти нужные слова. Ну же, Ал, давай! Ты ведь языки учил, чёрт тебя побери!
— Почему? Они не приняли твой экзамен? Это ерунда, Лина! Мы попробуем ещё раз, вместе! Будем посылать им бумаги
Лина зажмурилась и задержала дыхание, словно перед прыжком в воду.
— Я ничего не отправляла, Ал.
Стена дрогнула под моими лопатками.
— Почему, Лина? И ты молчала?
Она грустно улыбнулась, не открывая глаз.
— Я не такая смелая, как ты, Ал. Я боюсь улетать с Местрии. Боюсь космоса. Боюсь огромного, непонятного мира, который так тянет тебя. Мне лучше остаться здесь.
— Тогда я останусь с тобой! Мы будем вместе!
Вот теперь Лина открыла глаза. И посмотрела мне прямо в лицо.
— Нет, Ал. Не выйдет.
— Почему?
— Потому, что я люблю тебя. Люблю твою смелость и упорство. Твою бесшабашность и мечтательность. Если ты останешься здесь — ты перестанешь быть собой. А любить можно только того, кто есть.
— Но я тоже люблю тебя, Лина! Я хочу, чтобы мы были вместе!
Губы Лины дрогнули и приоткрылись.
— Но?
Да что за упрямое создание!
— Люблю. Без «но».
— Раньше ты не говорил мне этого, Ал.
— Разве это непонятно?
Лина покачала головой.
— Нет, Ал. Ты просто всё решал сам. За себя и за меня.
Я набрал в грудь побольше воздуха и сказал:
— Лина! Я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе. Всегда.
Лина улыбнулась ехидно и чуть-чуть печально.
— Трудно же было это из тебя вытянуть.
— Ты согласна?
Мгновение Лина помедлила и решительно кивнула.
— Я согласна, Ал.
Эпилог
Утро выдалось солнечным и, по-осеннему, зябким. Холодное красное солнце едва поднялось над верхушками сосен. Солнечные лучи отражались от обшивки, и шлюпка на мокрой траве казалась оплавленным драгоценным слитком.
В полях уже убирали кукурузу. Фермеры наполняли огромные корзины тяжёлыми золотистыми початками, а грубые жёсткие стебли сгребали в кучи и оставляли перепревать. В этих кучах с комфортом устраивались на зиму колонии мышехвостов. Сейчас у них самая горячая пора — надо запасти всё зерно, которое обронят на землю созревшие початки.
Впрочем, часть кукурузных стеблей фермеры сушили. Соломой кое-где ещё крыли крыши сараев, ведь всегда найдутся хозяева, которым жаль тратиться на доски и черепицу.
Краснокрылые чивики уже вывели птенцов, и теперь собирались в огромные стаи. Вместе легче отыскивать пропитание в пустом зимнем лесу. Ветви рожковых деревьев уже пусты — все рожки собраны, или упали на землю под тяжестью семян. Но всегда остаются ягоды и мягкие лиственные почки.
В реке по утрам плещется крупная рыба, нагуливая жир перед холодами. Пчёлы торопятся собрать последний нектар с поздних цветов.