Лето на колёсах [Повести]
Шрифт:
Приключение третье
УМНЫЙ ЛОБ
На дом нам задали басню Крылова «Кукушка и Петух», Александр Фёдорович сказал, что учить её мы будем не так, как другие стихи, а по-особенному.
— Разыграем басню в лицах. Один из вас выучит речь Кукушки, второй — Петуха, а третий будет изображать Воробья. Согласны?
— Согласны! — обрадовались мы, потому что учить басню по кусочкам куда легче, чем целиком.
— Вот и хорошо, — одобрил Александр Фёдорович. — Кто
В классе сразу стало тихо. Никому не хотелось брать какую-нибудь роль. Лишь одна Света Мамонтова подняла руку.
— Значит, так и решим: Света исполняет роль Кукушки. А кто будет Петухом? Хотелось, чтобы его играл мальчик.
С разных мест сыпались предложения:
— Петю Кулёмина в Петухи!
— Петуха будет играть Петух!
— Он кукарекать умеет…
Петя ёрзал на парте и недружелюбно посматривал на ребят.
Но учитель уже записывал в тетрадь его фамилию.
Речь Воробья поручили выучить мне лишь потому, что я Воробьёв. Я не стал ломаться и согласился. Во-первых, у Воробья в басне слов меньше, чем у других, а во-вторых, из всех птиц, о которых пишет Крылов, Воробей оказывается самым умным. Это он набрался храбрости сказать Кукушке и Петуху: «Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, — всё ваша музыка плоха!»
Всю перемену Петя ходил мрачный и надутый. Он даже не захотел заглянуть в газету, которую мы рассматривали всем классом. Там были напечатаны портреты инженеров, которые изобрели могучий корабль с подводными крыльями. Володя Курбатов сказал, что они очень умные люди.
«Вот тот, у которого до самой макушки волос нет, на верное, самый умный», — решил я.
Петя стоял в сторонке. Я думал, что он не слышал нашего разговора. Но на уроке истории Петя неожиданно сказал:
— Покажи, Воробей, газету.
Он долго и внимательно рассматривал лица изобретателей.
— Да, лбы у них не то что у меня. С большим лбом я бы стишок одним махом выучил…
Басню в лицах мы разыгрывали в понедельник.
Александр Фёдорович вызвал меня, Свету Мамонтову и Петю Кулёмина к доске. Мы встали плечом к плечу за спиной учителя. Начали разыгрывать басню в лицах. Света, словно артистка, сделала лукавые глаза и, обращаясь к Петуху, сказала писклявым голоском:
— Как, милый Петушок, поёшь ты громко, важно!
Ей отвечал Петя:
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь плавно и протяжно: во всём лесу у нас такой певицы нет!
Тут он широко раскрыл рот и на весь класс пропел:
— Ку-ку-ре-ку-у!
Все мальчишки пришли в дикий восторг — до того здорово получается у Пети петушиный крик!
Света выждала, когда утихнет шум, и продолжала:
— Тебя, мой куманёк, век слушать я готова.
— А ты, красавица, божусь, лишь только замолчишь… замолчишь…
Петух на этом месте споткнулся и заговорил, как патефон, когда иголка крутится на одном месте. С передней парты ему стали подсказывать:
— …то жду я не дождусь, чтоб начала ты снова…
Но Петя ничего не слышал. Он дёргал меня за рукав, ожидая моей подсказки. Ну что я мог сделать? Я знал лишь воробьиные слова. И я громко произнёс их:
— Друзья! Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, — всё ваша музыка плоха!
— Воробьёв, — строго взглянул на меня Александр Фёдорович, — не торопись. До тебя ещё очередь не дошла.
Петя, вспоминая басню, усиленно тёр лоб. И тут я увидел, что лоб у него не такой, как вчера, а значительно больше. Сеня Куликов тоже обратил внимание на его лоб:
— Смотрите, а наш Петух поумнел…
Александр Фёдорович посмотрел и весело спросил:
— Петя, кто тебе выстриг волосы?
Петя стоял как пришибленный и хлопал глазами. У него горели щёки, уши и кончик носа.
— Я хотел басню поскорее выучить, — с трудом выдавил Петя.
Мы за животы ухватились от смеха. Придумал же!
Вместе с нами смеялся и Александр Фёдорович.
Нас всех троих учитель отправил на место. Я был доволен, что успел, хотя и раньше времени, выкрикнуть умные воробьиные слова. И смеялся больше всех.
— Чего гогочешь, как гусак? — мрачно спросил Петя и угостил меня подзатыльником. — В следующий раз не будешь подсовывать газетки с большелобыми.
Вот те на — я же и виноват! Собственным лбом надо было соображать.
Приключение четвёртое
САМЫЙ КРАСИВЫЙ
В полдень почтальон принёс в класс письмо со странным адресом. Помимо названия села и нашей школы на конверте было написано:
«3-й класс „Б“.
Вручить мальчику, который самый красивый».
Диковина! Таких писем, наверное, никто в целом мире не получал.
Прежде чем отдать письмо нашему старосте Володе Курбатову, почтальон пристально посмотрел на него и, уходя, заметил:
— Учти — письмо должен распечатать самый красивый.
— Ладно. Поищем…
Но определить, кто из нас самый красивый, оказалось настоящей головоломкой. Если бы письмо было адресовано красивой девочке, то тут и думать нечего. Зина Синицына давно бы уже распечатала конверт. Красивее её нет никого в классе. Так считают и все мальчишки и все девчонки. Наш учитель Александр Фёдорович даже однажды сказал:
— Ты у нас, Зина, самая красивая, а вот по знаниям — совсем не то. Ленишься.
На другой день Зина пришла в школу с двумя огромными голубыми бантами на голове. Девчонки заахали: