Лето над обрывом
Шрифт:
Мама позвонила, когда я с крыши аварийной пятиэтажки смотрела на захламлённый всякой рухлядью двор. Внизу крутился Дым со своим «Никоном». Подбирая ракурс, он отступал, делал шаг влево, вправо, вскакивал и балансировал на стволе поваленного тополя. А я понимала: вся эта суета напрасна, стоящих снимков не получится, потому что я до одури боюсь высоты и не смогу подойти к краю так близко, как надо.
– Принцесса, ну! Давай ещё шаг! – крикнул Дым, откидывал с лица чёлку. – Фотка будет – просто космос. Давай!
Я стиснула кулаки,
Раздался звонок. С трудом переставляя ноги, я отступила от кромки крыши и достала смартфон.
– Яся, ты где? – в мамином голосе звучала тревога.
– Гуляю, – выдохнула я. Губы пересохли и не слушались.
– Уже поздно, возвращайся домой. Я тоже еду.
Я села прямо на кровлю, усыпанную сухими веточками и птичьим помётом.
Не смогла! Но какое же счастье – не топтаться, превозмогая себя, на краю. От облегчения на глазах выступили слёзы.
Остророгий месяц сочувствующе смотрел на меня сквозь берёзовое кружево, в листве гудели майские жуки. Потянул ветерок, унося вонь гудрона и пыли, нежно запахло цветущей сиренью. Показалось, что я одна под пепельно-розовым небом, и я сама – это небо. Может быть, ради таких мгновений и становятся руферами?
– Ты где застряла? – вернул в реальность голос Дыма. Огонёк его сигареты вспыхнул у выхода с чердака. В отличие от меня, Демьян наверху был полностью в своей стихии – собранный, уверенный, ловкий, точно ягуар на охоте. Он обошёл провал в крыше по самой кромке и бесстрашно заглянул вниз.
Я торопливо смахнула слёзы и поднялась:
– Испортила съёмку, да?
Несколько секунд он смотрел мне в лицо, но словно сквозь меня. В голосе скользнули нотки разочарования:
– Всё равно свет уже не тот. – Погасил о кирпич дымохода окурок, щелчком отправил его вниз и откинул со лба чёлку. – Идём, тебе ещё уроки учить.
Наверное, специально намекнул, что я ещё маленькая.
– Вообще-то, тебе тоже.
– У меня для этого есть Виталик.
Всю дорогу до дома он закрывался чёлкой, щурил глаза и ни разу не вынул фотик из чехла. И даже не задержался у подъезда, чмокнул меня в нос, коротко попрощался и ушёл.
Той ночью мне снилось, что Дым в темноте ведёт меня на крышу высотки. На ощупь иду за ним и в глухой тишине слышу стук собственных каблуков. А потом где-то сверху врубается очень яркий свет. Кровля под ним сверкает и искрится, потому что сделана из стекла. И все перекрытия между этажами тоже прозрачные и хрупкие. Понимаю, что надо осторожно спуститься, но Дым уверенно идёт вперёд. Я хватаю его за руку, и он роняет фотоаппарат. От удара стеклянная твердь покрывается трещинами…
Я проснулась от ужаса. Сердце колотилось, как ненормальное. Я встала, на цыпочках прошла в кухню, попила воды и долго смотрела в окно, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Почему-то казалось, что стеклянная крыша – нечто большее, чем банальный ночной кошмар.
Утром телефон Дыма не отвечал. Только после обеда, когда я уже вся извелась, он появился
Стоя над ущельем, я заворожённо смотрела, как внизу бушует огонь. В глазах горели отблески пламени. Волна горячего воздуха откинула волосы… Казалось, ещё миг и, поддаваясь притяжению, я шагну в огненную бездну.
Следующий кадр оказался реалистичным, но глядя на него, мне захотелось сжаться в комок и зажмуриться.
Дым снял моё лицо крупным планом снизу, с земли, когда я стояла на крыше. Мощный зум уловил неподдельный ужас в расширенных зрачках. Вскинутые брови, разомкнутые губы, из которых вот-вот вырвется крик. Такой испуг не доработать в фоторедакторе, это мой настоящий страх высоты, схваченный и подчёркнутый умелым фотографом.
Пережитое накануне всколыхнулось, придвинулось заново. Жар сменился ознобом, руки затряслись. Я захлопнула ноутбук и уставилась в стену, приходя в себя.
Дым позвонил через пять минут, весёлый:
– Видела? Неплохо вышло, да?
– Да, круто, – выдохнула я.
Он усмехнулся:
– Ну, могло быть круче, если бы кто-то не испугался подойти ближе к краю.
Я виновато молчала.
– Ладно, забей. Поначалу всем страшно. Слушай, в сети конкурс намечается, тема «Ангелы среди нас». У меня идея: девчонка-руферша в чёрной одежде и треккинговых ботинках, а лицо, волосы и крылья – ангела. Ясик, ты чётко подходишь. Есть в тебе такое… сочетание силы и мягкости. Знаешь заброшенную новостройку в в Афонино? С башней! Правда, территорию охраняют, но я как-нибудь с этим разберусь…
Поговорив с Дымом, я скинула фотки Даринке и сразу ей позвонила. Взахлёб рассказывала, как снимали, а я трусила и считала, что всё испорчено.
– Ну, ты безбашенная, Яська-а! – протянула Даринка. Я не поняла, чего больше в её голосе, упрёка или восхищения. – А если тётя Лена узнает? Меня бы мама точно убила!
– Да брось, вы же с ней, как подружки!
Я и подумать не могла, что Даринка проболтается матери, а та донесёт моей.
Мама вернулась с работы, уронила сумку на пол в прихожей и пришла в кухню, где я резала помидоры для салата.
– Я знаю, что ты лазила на крышу, – громко сказала она с порога. – Ты с ума сошла, Ярослава?!
Видимо, подсознательно я ожидала этого и завелась с пол-оборота. Бросила нож на стол, плюхнулась на табуретку.
– Нет, не сошла! Ничего плохого я не сделала.
– Ты могла разбиться!
Слово за слово мы поссорились. Обычно мама вела себя сдержанно и не повышала голос, а тут принялась кричать, что я из-за какой-то ерунды рисковала жизнью.
Я попыталась объяснить про преодоление страха, но она не слышала, повторяла одно и то же, как заведённая. Тогда и у меня будто что-то отключилось в голове, смысл фраз не доходил до мозга. Сознание выхватывало какие-то мелочи: пушинку на рукаве маминого пиджака, пятно на обоях, помидорный сок, капающий с разделочной доски на пол. У соседей что-то ритмично стучало. Во дворе кто-то громко врубил Моргенштерна.