Лето над обрывом
Шрифт:
Собака звонко тявкнула и снова поскулила. Грубый мужской голос рявкнул:
– А ну, заткнись! Развылся тут!
– Ты что, его поджарить хочешь? – громко возмутился Егор.
– Чего-о? Проваливай!
В голосе звучала явная угроза, но Егор вместо того, чтобы поскорее свалить оттуда, сказал:
– Убери, говорю, пса с солнцепёка.
– Не твоё дело, сопляк!
Что-то глухо и сильно ударило в доски с той стороны. Я вздрогнула. Егор спрыгнул на землю и тихо выругался.
– Вот гад! Привязал щенка на солнцепёк, ему от жары укрыться негде. И даже миску
– Сказал, проваливай! – заорал мужик и снова что-то кинул в забор.
– Пойдём отсюда, – попросила я. Ещё не хватало стычек с агрессивными колхозниками!
– Ладно, пошли. Не зря говорят, чокнутый. Завтра с его внуком поговорю.
Огороды кончились. Тропинка вывела к поросшему дикой малиной склону и потянулась по нему вверх. В зарослях жужжали пчёлы и порхали коричневые бабочки-крапивницы. Егор неутомимо шагал впереди, а я изо всех сил старалась не отставать.
– Давай-давай, – шутливо подбадривал он, – за лето натренируешься и будешь подниматься быстрее эскалатора.
Подъём здорово выматывал. Я взмокла, волосы выбились из пучка и липли ко лбу. А тропинка всё карабкалась на склон и, казалось, упиралась прямо в вечернее небо.
– Ты эту дурацкую гору и хотел показать? – разозлилась я наконец.
– Вернёмся? – невинным голоском предложил этот мучитель.
– Издеваешься?!
Егор ухмыльнулся и за руку втянул меня на загривок холма. Ладонь у него была крепкая и мозолистая.
– Всё, пришли.
Я пыхтела, как старый паровоз. Обернулась посмотреть, как высоко мы забрались, и отшатнулась. Тропинка круто уходила под гору, домики внизу казались не больше тех, что стоят на детских площадках. Егор придержал меня за локоть.
– Всё нормально?
Надеюсь, я не слишком побледнела.
– Это же Барский холм, да? – выпалила я, чтобы скрыть испуг. – Ну и что тут интересного?
Перед нами густо топорщились акации, оплетённые вьюнком с белыми цветами-граммофончиками. В одном месте живая изгородь расступалась, Егор шагнул в этот проём, и я с опаской последовала за ним.
Как по волшебству из кустов и бурьяна выступили красные кирпичные стены, украшенные полуколоннами и барельефами. Из арочных оконных проёмов выглядывали веточки берёз. В одном сохранилась узорчатая кованая решётка, серо-жёлтая птичка с протяжным писком вспорхнула с неё и скрылась в зарослях. Душно пахло нагретой кирпичной крошкой, цветущей сурепкой и полынью. Я пошла вдоль стен, всматриваясь в скелет старинной усадьбы, останки красоты и роскоши.
– Что скажешь?
Я обернулась и встретила пристальный взгляд Егора. Вздохнула, пытаясь подобрать слова:
– Не знаю. Вообще, грустно, но так… грандиозно!
– Ф-фух, – Егор рассмеялся, – думал, убьёшь меня за эту вылазку.
– Это барская усадьба? Бабушка что-то рассказывала…
– Да, имение графа Чернышёва, Петра Кирилловича. Это главный дом, а вообще тут всяких построек было много, только сохранились единицы.
– А внутрь можно попасть?
– Лучше не соваться, там всё завалено обломками после пожара. – Егор вытянул длинную травинку и задумчиво прикусил её. – Да и смотреть уже
По пояс в золотой сурепке мы обогнули дом и подошли к широкому крыльцу. Обломки колонн торчали по его сторонам, как клыки в громадной пасти чудовища. По ступеням расползлись мох и лишайники. Хрустя подошвами по сухим стебелькам, я поднялась к дверному проёму и заглянула в него. На полуразрушенных внутренних перегородках кое-где ещё сохранилась потемневшая лепнина, но от интерьера осталась лишь груда хлама, обломки штукатурки и битый кирпич, заросшие крапивой. С обугленных балок свисали покорёженные куски кровельного железа. Над ними мягко светилось вечернее небо.
Егор встал за моей спиной.
– Почему загорелось? – спросила я тихо.
– Не знаю, это давно случилось, я только родился.
Мы поглазели ещё немного и сошли с крыльца. Перед ним полукругом росло несколько могучих деревьев. Кроны, сплетаясь, закрывали небо.
– Дубы тоже графские, – кивнул на них Егор и раздвинул бурьян у стены. – Смотри!
В лопухах, беспомощно задрав лапы, валялся белокаменный лев с оскаленной пастью. Неизвестный мастер так искусно вырезал свирепую морду, гриву и мускулы на груди, что рука сама потянулась его потрогать. Лев был холодный и гладкий.
– Ничего себе! Круто!
Егор кивнул:
– Их было два. Граф привёз из Петербурга. Одного свистнули, а второго стащили с постамента, но почему-то бросили.
Сюда бы Дыма с его «Никоном», чтоб сделал шикарные снимки! Я сфоткала мраморного зверя, остатки колонн и окно с решёткой. Отправила Демьяну. Пусть представит, куда меня занесло.
– Тут, наверное, и подземелье с привидениями есть? И склеп с вампирами? – Я изобразила злобный оскал и растопыренные когти.
– Угадала! – Егор крепко схватил меня за плечи и кровожадно облизнулся. – Думаешь, зачем я тебя сюда привёл?
– Ой, мамочка! – подыграла я и зажмурилась. Помедлила пару секунд и открыла один глаз: – Последнее желание можно?
– Хм, ну, давай.
– Воды глоточек! А лучше сразу литра два.
– Блин! Вот я дурак. Пойдём.
Он повёл меня через поляну, умудряясь не путаться в мышином горошке. Мы снова пролезли между кустами акации и оказались у стены белёного домика. Рядом торчала каменная скамья, и стоял колодец, к нему, огибая дом, вела тропинка. Трава вокруг была аккуратно скошена.
Егор откинул дощатую крышку и опустил внутрь ведро на гремящей цепи.
– А в колодцах, реально, звёзды отражаются? – не удержалась я. – Когда я маленькой сюда приезжала, мне так соседская девчонка говорила.
Егор рассмеялся, вытаскивая полное ведро воды:
– И что, ни одного колодца рядом не было, чтобы проверить?
– Шутишь? Кто бы меня отпустил его искать!
– Ну загляни.
Я осторожно наклонилась над колодцем. Навстречу повеяло прохладой. Тёмная поверхность воды ещё колебалась, наши отражённые лица и вечернее небо дрожали и расплывались. Меня накрыло ощущение нереальности. Эти прекрасные руины, древние дубы, львы, охраняющие усадьбу… Может, я, как Алиса, попала в Зазеркалье?
Конец ознакомительного фрагмента.