Лето одного города
Шрифт:
Фильм был, как обещано, на французском и с субтитрами, поэтому я то и дело терялся в сюжете. Вместо этого, я пытался представить жизнь этой любительницы nouvelle vague, а точнее новой волны, потому что первое могла произнести только Нина.
На экране разыгрывалась черно-белая драма о девушке-журналистке и ее любовнике, убившем человека. Я честно пытался понять основную идею и проникнуться сочувствием к главному герою, но за полтора часа у меня ничего не получилось. Едва зажегся свет, Нина подняла голову и убрала
– Ну как тебе? – спросила она вполголоса. – Правда потрясающе?
– Да, – неожиданно для себя соврал я. – Только я не совсем его понял.
Немногочисленные зрители поспешили покинуть зал, а мы остались сидеть на своих местах.
– Знаешь, – начала Нина, – этот фильм нужно смотреть дважды, обращая внимание на детали. Хочешь, расскажу?
– Хочу, – ответил я в этот раз правду.
– Ладно, я попробую. Все равно нас пока что никто не выгоняет. Мое самое любимое в фильме то, что его концовка известна заранее.
– Что ты имеешь в виду? – удивился я.
– Помнишь Патрицию с ее плакатом? Она ходила с ним по всей квартире и в итоге свернула в трубочку, направив на Мишеля?
– Припоминаю, – нахмурил брови я и понял, что, скорее всего, в этот момент я был увлечен моими мыслями про ее дом и жизнь.
– Так вот и оно! – воскликнула Нина. – Мишель сразу был жертвой и пал по причине предательства Патриции.
Тут я искренне восхитился.
– Кроме этого, Патриция постоянно проводит пальцем по губам, а это вообще фишка Хамфри Богарта. Смотрел классику нуара «Касабланку»?
– Нет, но слышал, – ответил я и встал с кресла, так как в зал зашли работники кинотеатра. Я подал руку Нине, чтобы переместить нашу импровизированную лекцию в холл.
По пути к нему она продолжала:
– Обязательно посмотри, это классика. Годар, без преувеличения, был новатором. Он создал динамичный фильм без прописанных диалогов. Они часто придумывались на ходу, а еще он снимал много на улице. Тут я не знаю, это из-за гениальности или отсутствия денег, но думаю, и то и другое.
Я снова восхитился, потому что никогда до этого момента не увлекался старым кино. Мы сели на диван около фонтана. Многочисленные прутья, колбочки и стеклянные шары с живыми цветами резко выделялись из всего интерьера, но удивительным образом подходили ему.
– И посмотри, как она все время переспрашивает слова! – продолжала восхищенно Нина. – Это же отсылка к «новой волне», переосмыслению.
– Откуда ты все это знаешь? – удивлялся я.
Она, казалось бы, смутилась этому вопросу, потому что тут же посмотрела на свои туфли и поправила невидимые несовершенства на джинсах.
– Старые фильмы мне всегда нравились больше новых. Они настоящие, без этой пошлости и неровностей, когда герои знают друг друга пять минут, а уже раздеваются.
Я засмеялся и обнял ее.
– На нашей прогулке мы разве что не раздевались. Но все
– Ночью не бывает целомудренно, – отметила Нина. – Ладно, давай смотреть твой кинотеатр, а потом попьем кофе. Идет?
– Идет, – кивнул я и наклонился, чтобы завязать шнурок.
Мы вышли в центр, и я встал позади Нины, чтобы обнять ее сзади.
– У нас с тобой такие кинематографичные прогулки, – начал я. – В общем, в 1912 году он мог вместить в себя почти тысячу человек. Ладно, на самом деле девятьсот, но все равно много.
– Если бы Мадонна тогда пела, она собирала бы этот «стадион», – хихикнула Нина.
– Кстати да, – согласился я. – Но история кинотеатра началась в 1909 году, здание было другим. Зрители пришли смотреть фильм «Жоржетта». Видишь, прошло больше века, а мы все французское кино смотрим.
– Потому что Годар – гений.
– И это тоже, – не стал спорить я. – Потом здание стало вмещать в себя еще больше людей, в СССР так вообще было, кажется, залов пять. Вот 90-е вспоминать не хочется, ведь тут было казино и всякие игровые автоматы.
– Что такого? – удивилась Нина.
– Просто представляешь, – вздохнул я, – в начале века в это место ходила интеллигенция, даже Толстой приезжал, а в конце столетия тут было непонятно что.
– Уверена, интеллигенция была бы не прочь и в казино сходить.
– Явно не в такое. В любом случае доработал кинотеатр до 2014-го, а потом его долго восстанавливали. Я в восторге от серого цвета. Знаешь, как долго его подбирали?
Нина высвободилась из моих объятий и стала ходить по холлу.
– А тут что? – спросила она.
– Тут ресторан, хороший говорят, но я пока не был.
– Сходим?
– Сегодня? – удивился я, прикидывая в голове, сколько будет стоить. Я вспомнил, что зарплата пришла буквально вчера, поэтому с облегчением выдохнул.
– Нет, сегодня нет. Я не одета для ресторана, – покачала головой Нина, уходя в сторону гардероба. – Можем выпить кофе, если хочешь. Кстати, а этот фонтан , где мы сидели, тут и был?
Я оглядел ее с ног до головы. Белая рубашка, будто бы немного старомодная, джинсы и туфли. Я видел в ресторанах одетых и попроще. Тем не менее, я очень обрадовался вопросу и ее интересу к моим рассказам,
– И да и нет. Он был в исходных чертежах Шехтеля, даже основание уже сделали. Хорошо, что его восстановили, – подвел итог я. – Кстати, кофе можно выпить прямо в этом здании.
– Давай, – согласилась она и направилась в сторону выхода.
Тяжелые двери отделяли нас от звуков музыкантов у метро и шума дороги. Мы сразу переместились из прошлого века в современность.
– Что ты будешь? – спросил я у Нины. Она устраивалась на высоком стуле и изучала меню в телефоне.
– Вишневый круассан и раф «Художественный». Очень интересно, что это такое.