Лето одного города

Полякова Полина

– Круассан? Продолжаешь французский вечер? – предположил я.

– А вот и нет, просто вишню люблю. Подожди, я отвечу маме, ладно?

Я кивнул и пошел делать заказ. Спустя десять минут на столике появилось две чашки, обещанный круассан и бейгл. Еда и напитки исчезли быстро, а мы остались разговаривать обо всем. О жизни, работе и мечтах.

– Я хотела открыть пекарню где-то в Провансе, – делилась Нина, отщипывая кусочек маковой булочки, пришедшей на смену опустевшей тарелке. – Что? Не смотри так на меня, я часто была во Франции, и там так спокойно.

Она

угадала мои мысли о слишком банальной мечте, поэтому я продолжил расспрос:

– Почему ты была там часто? Путешествия с родителями?

– Не совсем, – ответила Нина и потупила взгляд. Ее руки будто бы не могли найти места, и она стала собирать пальцем маковые зерна в тарелке. – Мои родители развелись, потому что мама влюбилась в преподавателя с ее кафедры. Он прилетел всего на семестр, а улетел уже с ней.

Я понял, что задел очень личную тему.

– Извини, я не знал, можем не говорить об этом, – поспешно заявил я и накрыл ее руку своей.

– Да нет, ты чего? – Нина резко встряхнула головой и посмотрела на меня. – Это было очень давно, и я рада за нее, они давно с отцом не ладили. Я еще в школе была, но осталась, конечно, с ним. На лето стала прилетать к маме, потом университет и французский. Две страны, две семьи – это даже интересно.

Как бы она ни убеждала меня в тот вечер, я видел, что она была рада за мать, но та причинила ей большую боль.

– А папа что? Он нашел кого-то?

– Да, – улыбнулась Нина. – Работу и командировки. Ему больше ничего не надо. По крайней мере, он так говорит. Так о чем мечтал ты? Рубрика «Мечталось и не сбылось».

Я понял, что продолжать разговор на эту тему не нужно, поэтому открыл ей секрет:

– Я мечтал быть космонавтом.

– Шутишь? Это же клише!

– Нет, серьезно, – заверил я. – Бабушка отвела меня в планетарий, и я был поражен. За все время существования космонавтики в космосе побывало меньше тысячи человек. Представляешь, каково увидеть нашу планету целиком?

– Страшновато, наверное, – задумалась Нина. – Я сто лет не была в планетарии. Последний раз лет в десять наверное, вместе с классом.

– Можем сходить, – тут же предложил я. – Как насчет этих выходных?

Она задумалась, будто бы не решаясь ответить.

– Давай в воскресенье, в субботу мы с друзьями едем на пикник. Кстати, мне еще вещи собирать, поэтому давай пойдем?

Вечер оборвался быстрее, чем я думал, но я нашел решение:

– Проводить тебя до Тверской? И мне по пути, да и тебе тоже.

– Конечно, – ответила Нина и взяла сумку.

Дача

Уже в восемь утра я стоял у дома своих родителей, откуда несколько лет назад я уехал во взрослую жизнь. Обычная панелька 1968 года, никаких излишеств. Из последних нововведений: на лестничных площадках была обновлена краска, поэтому все ругательства и признания в любви, которые я читал в детстве, навсегда стерлись из истории.

Дверь подъезда распахнулась, и я увидел свою маму, несущую две огромные сумки в руках. Я тут

же подошел, чтобы забрать их, как и учил отец: женщины не должны носить тяжелое. Он не изменял этому правилу, потому что показался следом, неся в руках здоровенный телевизор. Когда-то родители купили его с долгих накоплений. Именно на нем я посмотрел первый фильм на DVD и именно от него меня шугали в сторону невыученных уроков. Теперь же это богатство отправлялось в свой последний путь – на дачу.

На даче родители собирали все то, что было стыдно показать гостям и родным, но все еще можно было использовать в узком семейном кругу. Именно туда перекочевал старый кухонный гарнитур бабушки и дедушки, а заодно и другая мебель. Папа отделал стены деревянной обшивкой, поэтому дачный сезон длился до первых холодов. Даже в конце сентября мы пили чай из старых разномастных кружек и смотрели на заваленный листьями огород.

Он позволял маме заполнить всю кладовку стройными рядами помидоров, огурцов и варенья. Такие запасы здорово выручили нас, когда в моем детстве полки внезапно опустели. Современные дети скривят нос при словосочетании «печенье из рассола», но я точно знал, что это вкусно!

В тот день мы мчались по Ленинградке на старой «Хонде», появившейся в нашей семье где-то в нулевых. Я вспомнил, как в моем детстве мы тащили все до Комсомольской, откуда долго ехали на душной электричке. Я хныкал из-за веса рюкзачка, куда мне складывали одежду и книги, расстраивался, что вечером друзья будут играть в «коробке» без меня. Отец все эти жалобы пресекал, объясняя, что дача – это мероприятие семейное.

Я молчал на заднем сидении и слышал, как в багажнике тихо дребезжит телевизор. Родители включили радио «Ретро FM» и обсуждали планы на выходные.

– Нужно обязательно заделать крышу теплицы, – рассуждала мама.

– Какая теплица? На следующей неделе жара плюс тридцать, ты свои огурцы сварить что ли, хочешь? – смеялся мой отец.

– Как, плюс тридцать? У меня весь урожай клубники накроется медным тазом. Ей нужна вода, а от солнца она мелкая будет, что с ней потом делать? – перепугался наш семейный садовод.

– Есть, – лаконично ответил я и открыл окно пошире.

– А зимой что? Я хотела закрутить варенье. У меня на лето столько планов. Помидоры, огурцы, малина, клубника, кабачки наконец.

– Все, Аня, сварятся твои кабачки, – резюмировал отец. – Жару обещают до конца июня.

– Их в июне не будет еще, а то ты не знаешь.

– Знаю, что количество пациентов с жарой резко увеличится. Всем же сразу плохо, давление, сердце. Поговоришь с ними немного – да они здоровее меня будут, просто скучно живут!

– Это кто? – удивилась мама.

– Старики, конечно. Записываются на прием, приходят на него, заметь, бодро, а жалуются так, что удивляешься, как вообще дошли!

– Вот что значит старость, – вздохнула мама. – Это все одиночество: ни детей, ни внуков, – последнее слово она произнесла чуть громче и многозначительно посмотрела на меня через зеркало.