Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый
Шрифт:
Посмотрела на Альку.
– Что-то ты совсем поплыла, душа моя. Давай-ка на горшок и в койку.
Алька послушно поднялась. Этот разговор уже начал ее утомлять.
Вытянуться на подростковой коечке не получалось, она повернула ноги набок и смотрела на пробегающие по потолку отсветы фар. Вот так и он, наверное, лежит и в потолок смотрит, в своей палате, без сна. Странно, но, видя его каждый день в неловкой даже интимности, она как будто меньше стала его понимать. А может, просто сил не было озадачиваться, о чем он там себе думает, все свелось к простым действиям и непростым
Далеко внизу шуршали шины, расплескивая мартовскую слякоть, рамы дрожали от резких порывов ветра, и незаметно из удручающей яви она вступила в высокий прибрежный лес, в котором лишь вчера наступило лето. Остро пахло едва распустившейся листвой, лес был по-летнему зелен и по-весеннему прозрачен. Выше листвы подлеска шумели кроны сосен с золотисто-салатными почками на кончиках ветвей, и сквозь черемуховые заросли у тропы слышался шум недалекого моря. Голова слегка кружилась от пьянящей свежести воздуха и предчувствия чего-то очень хорошего. Из-за поворота тропы показалась собака – крупная овчарка в плотной шубе ухоженного меха, с розовым, вываленным набок языком. Пес остановился, глядя на нее и не выказывая ни дружелюбия, ни вражды. Плант, ко мне! – раздался знакомый голос. Собака повела ухом, чуть помедлила и кинулась на зов. Вскоре они показались уже вдвоем – хозяин и пес, идущий стелющейся рысью по обочине.
– Здорово сачкам, – неодобрительно сказал капитан.
– Здравия желаю, – Данька козырнул.
– Так ты это, понял? – продолжил капитан разговор с шофером. Тот застыл со шлангом наперевес и выглядел дико обескураженным.
– Мы начальству вашему на прошлой неделе циркуляр отправляли. Так что увижу еще тебя или еще кого из ваших – придется оформлять. Тебе ж этого не надо? – Петрович сплюнул на асфальт.
– Все понял, товарищ капитан, – водила отвернулся, аккуратно пристроил на место шланг. – Можно, я до автопарка доеду?
– Валяй.
Водила свернул провод и полез в кабину. Они стояли посреди заправки, а заправка – посереди заболоченного, отвоеванного ивняком и дикими утками поля. Рядом струилось шоссе, Данька задумчиво вертел в пальцах сигарету. Петрович щурился на солнце, потом перевел взгляд на лейтенанта.
– Парень, ты очумел? – поинтересовался он, кивая на сигарету. Пояснил: – Движение перекрываем, вот неделю уже, а эти козлы все ездют и ездют.
Дорогу Даньке пришлось продолжать на армейском «козлике». Петрович сел вперед, рядом с водителем; лейтенант Ворон трясся на заднем сиденье вместе с высоким чернявым парнем. На коленях у того лежал автомат. Всю дорогу парень смотрел под ноги и шевелил губами, будто что-то подсчитывал про себя; окружающая действительность его совершенно не интересовала.
Даниил Андреевич шел, слегка прихрамывая, но по виду на совершенно своих ногах. На нем была форма, но не знакомая ей по его службе в Дружине, а другая, похожая на морскую – только неведомого государства, а над верхней губой красовалась гладкая полоска усов, делавшая лицо странным образом моложе, и у бедра покачивался кортик. К ноге, – скомандовал он собаке, а затем обратился
– Здравствуйте. Вы, наверное, заблудились?
– Д-добрый вечер, – от удивления слегка запнулась она. – Да, вероятно. Мне надо выйти к деревне Нежново.
– Нежново? Или Лебяжье, не перепутали? И все равно далековато завернули! В любом случае здесь вы не пройдете.
– Почему?
– Плант, свои, – сообщил псу и направился к ней. Подошел, указал на просвет меж деревьев, – сами посмотрите.
«Осторожно, мины» – разглядела она табличку у натянутой проволочной изгороди.
– А вы, наверное, дачница? – он смотрел на нее с доброжелательным, но совершенно нейтральным интересом. – Позвольте, я вас провожу немного. – Старорежимным жестом приложил руку к фуражке: – Батманов, Даниил Андреевич. Плантагенета не опасайтесь, он воспитанный.
– Алевтина… Викторовна.
– Весьма рад знакомству.
– Вам не трудно идти? Вы хромаете, – подлаживаясь под его тон, спросила она.
– О, ничего серьезного, спасибо. На камень наступил неудачно. А до Лебяжьего вам здесь все-таки далеко пешком будет, лучше нанять кого-нибудь в Черной Лахте. Вы откуда путь держите, извините за любопытство?
– Из Соснового Бора.
– Не знаю такой деревни… Наверное, где-то у Горовалдайского озера?
– Деньги тебе нужны вообще, Дань? Или за идею работаешь? – спросил Петрович, клонясь на повороте. Нужны, конечно, – сообразил Данька.
– Довольствие завтра и послезавтра. Приедешь в Управление. Еще и поговорить надо.
– Так точно.
– Около вас тоже пост будет, – кивнул Петрович. Они доехали до поворота на конюшню. – Товарища тебе оставляю, поселишь его где-нибудь.
Мрачный детина с автоматом поднял голову и тупо кивнул. У него было маленькое, будто скукоженное, лицо и крупные водянистые глаза.
– Рядовой Иконников, – сказал он. Подумал и добавил, – рядовой Сергей Иконников.
– Ну, бывай, – Петрович протянул руку, – до завтрева.
Данька вылез из машины. Рядовой Иконников уже стоял рядом и наблюдал носки своих ботинок.
Они прошли по дорожке вдоль парка – Данька бодро перемахивал лужи от вчерашнего дождя, рядовой Иконников угрюмо и равномерно хлюпал ботинками. Добрались до ворот. Надпись: территория охраняется собаками. Собаки – черная вечно беременная сука, валялась на чахлой травке, считай – в грязи, и гостеприимно взбивала эту грязь хвостом, до пузырей. Калитка была прикрыта на щеколду изнутри, Данька просунул руку и ловко ее отодвинул. Вошли во двор.
– Здесь надо сторожку поставить, – по-хозяйски сказал Иконников. Оглядел забор, снова пошевелил губами. – И проволоку натянуть.
Показалась Варвара. Иконников по-птичьи наклонил голову, лицо его слегка оживилось.
– А это что… телочка?
– Да, примерно.
– У меня супруга там дачу снимает. Правда, бывать получается нечасто. Знаете, я вынужден вас проводить к командиру, ничего особенного, просто формальность. Здесь ведь закрытая территория, здесь гражданским нельзя вообще-то. Вы не волнуйтесь только, это к лучшему. Быстрее попадете в свое Лебяжье, возможно, даже прокатитесь по новой железной дороге.