Лето потерянных писем

Рейнольдс Ханна

1990–1994. 1994–1996. 1997. Альбомы. Целые дюжины.

И эти были самыми поздними. Еще несколько альбомов стояли на нижней полке, и не успела я задуматься, как мой взгляд перескочил на них.

Я боялась надеяться, боялась думать, что они могут быть датированы 1947–1951 годами.

У меня так быстро перехватило дыхание, что сердце будто зацепилось за ребра. Письма были от пятьдесят второго года. Возможно, в пятьдесят первом бабушка приезжала на Нантакет.

Я почти благоговейно положила альбом на колени и открыла зеленую обложку.

Это не альбом, а альбом с вырезками. В основном страницы заполняли небольшие квадратные фотографии цвета сепии, иногда между ними попадались цветные открытки или газетные вырезки. Мне улыбались незнакомые люди, женщины с пышными прическами, мужчины с сигарами. Бабушка.

На снимке она смеялась. Ее идеально завитые волосы развевались на ветру, а темные губы слегка приоткрылись. Здесь она была примерно моего возраста, кожа гладкая, а в глазах радость. Я едва ее узнавала. На ней были широкие джинсы с завышенной талией, а короткий жакет с высоким воротом довершал образ.

Она казалась такой юной.

И такой живой. В свои последние годы бабушка была маленькой и хрупкой. Кто эта жизнерадостная девушка, которая влюбилась, приехала на этот остров и, покинув его, больше никогда о нем не заговаривала? Я знала свою бабушку, знала Рут Коэн, которая пекла пироги, рассказывала истории и жаловалась на кондиционер, но не знала эту задорную, живую девушку, у которой не было мужа, дочери, внучки и домика во Флориде. Кем же она была на самом деле?

– Что ты тут делаешь?

Я закричала.

Всего лишь пронзительно вскрикнула и быстро замолчала. Я повернулась так поспешно, что потеряла равновесие и рухнула на спину. Потолок закружился перед глазами, пока я пыталась выровнять дыхание.

В дверях стоял парень моего возраста, озаренный светом. Он вошел в кабинет и закрыл дверь.

– О господи. Извини. Привет. – Я вскарабкалась на колени – почему я такая жалкая? – запихнула альбом обратно на полку и вскочила на ноги.

Парень грозно нахмурился.

– Ты кто?

Он был пугающе симпатичен, а это значило, что в привычной обстановке я никогда бы не заговорила с парнем с такой загорелой кожей, темными глазами и острыми скулами, которые вполне могли бы разрезать напополам сердца. На нем были темно-синие брюки и белый свитер. В одной руке он держал цветок с желто-пурпурными лепестками.

– Я… я, эм… – От смущения я густо покраснела. Я не отважилась произнести название компании, боясь, что доставлю им проблем. – Я уборщица. Я убираю.

– Я всего лишь хотел немного тишины и спокойствия, – пробурчал он, устремив взгляд ввысь, а потом снова им меня

пригвоздил к полу. – Ты убираешь.

Меня передернуло.

– Да?

– Кабинет.

Идти уж до конца.

– Да.

– Посреди вечеринки. – Его голос звучал медленно, почти мелодично, пока он невозмутимо разведывал мою историю.

– И без каких-либо чистящих средств. – Точно. Хм.

– Это новый вид… уборки.

Парень приподнял брови, давая мне молчаливый ответ.

– Я изучаю комнату, чтобы понять, что нужно убрать.

– Врешь ты ужасно.

«Я знаю, понял?» – чуть не ляпнула я, но лишь прислонилась к столу и виновато развела руками.

– Ты воровка?

– Нет! Боже, нет, я ничего не крала.

– Ты просто сюда вломилась.

Теперь я поняла, как легко можно запутаться.

– Я не вламывалась. Я просто случайно вошла.

– Что? – Он уставился на меня так, словно я говорила на неведомом ему языке.

– Случайно вышло. Я была в коридоре, а потом оказалась не в коридоре…

– Если ты воровка, то самая бездарная воровка на свете.

Внезапно я испытала воровскую гордость, а он ее задел.

– А ты, значит, много воров повидал в жизни? Что ты сам-то тут делаешь?

Парень проигнорировал меня, опустив глаза на нижние полки книжного шкафа.

– Ты смотрела фотоальбомы?

– Нет. – Понятия не имею, почему стала отрицать, просто на фоне воровской гордости у меня возникла небывалая тяга к жульничеству.

– Хм. – Он подошел к камину, взял с полки маленькую вазу и поставил в нее цветок. – Почему ты их смотрела?

– Ты забыл налить воду.

– Благодарю, – сказал он таким сухим голосом, что даже если бы вода в вазе и была, то она мигом бы испарилась. – Я не заметил.

Ну и ну. Какая честь познакомиться с королем сарказма. Я снова посмотрела на странные разноцветные лепестки.

– Что это за цветок?

– Ядовитый.

– Оу. – Я отпрянула. – Ты всегда разгуливаешь по тусовкам с ядовитыми цветами?

– Только если мне нужно разобраться с загадочными воришками.

– Я не воровка, – я насупилась и подняла руки. – Видишь? Ничего. – Я бросила взгляд на дверь. Парень стоял совсем рядом. Если я побегу…

Я побежала.

Парень оказался быстрее и закрыл дверь телом. Я затормозила в паре сантиметров от него, и теперь мы оказались так близко друг к другу, что мне была видна каждая из его черных ресничек. Пульс ускорился, и я отпрыгнула назад, не в силах перевести дух и перестать на него глазеть. Парень судорожно сглотнул и тоже быстро задышал, словно ему не хватало кислорода.