Лето севера
Шрифт:
– Вернулся!
– Так никуда и не уходил, вроде. Но хорошо, что ты это все же поняла.
И сразу развернулся к Аодалу – делать то, что без единого шанса было сделать мне. То бишь взывать к разуму и прочищать ему мозги – без волчьей морды оно оказалось явно сподручней:
– Думаешь, если делать больно и ей, и себе, это теперь что-то изменит?
– Тебя, ка-сарин, оно не касается!
– Касается! – Раск поднялся с земли, отряхивая с колен пожухлые бурые иголки, прилипшие к штанам и помогая встать мне. – Особенно здесь и сейчас касается, жаль, что до тебя это не доходит.
– Я не могу с ней! Не могу!
– С чего бы? – успел опередить Раск – ровно тот же вопрос собиралась задать и я.
– У меня есть долг! Перед родом. И уж ты-то знаешь об этом лучше всех!
– Шутишь? Какой еще у тебя может быть долг перед родом, если не вернуть в него настоящих фаолад? Или знаешь способ, как это теперь можно сделать без нее?
– Я знаю, что и как должен делать! Всегда знал. В отличие от тебя!
– Надеюсь, это сейчас не намек? – верхняя губа у Раска приподнялась так, словно он все еще был волком.
– Нет. Это я тебе сейчас без всяких намеков напомнил! То, о чем ты предпочел забыть, не сдержав обещание моей сестре!
Я успела вцепиться мужу в руку – показалось, что дело катится к драке, и оба фаолад напрашиваются на нее чуть ли не с азартом, нагнетая и без того аж искрящее между ними напряжение, но Раск вдруг совершенно неожиданно рассмеялся:
– Так в том-то и дело, что моих клятв не захотели принять ни она, ни вы. Потребовали сначала доказательств. Пожалели потом, да? Когда я все-таки вернулся? С Сердцем Севера и Ахельной?
– Раскиль… – непроизвольно сжав кулаки и вновь теряя контроль шагнул к нему Аодал и застыл, получив словно пощечину:
– Ка-сарин! Для тебя и для всех твоих теперь только так. Запомни. Другого для вас уже не будет! И вовсе не потому, что твоя сестра мне не досталась, за это как раз благодарить нужно…
– А уж как мы тебе благодарны, – не скрывая сарказма усмехнулся тот. – С самого начала не по тебе кусок был!
– Надеюсь, уже нашли, кто им теперь не подавится?
– Да как ты… – но сделав шаг, вдруг резко остановился, встряхнувшись и взяв себя в руки. – Это не твое дело, ка-сарин. Понял? Но наш род счастлив, что не пришлось разбавлять свою кровь!
И вдруг покосился в сторону елки, под которой Энья уже прекратила рыдать и теперь явно прислушивалась к разговору:
– Никогда этого не делали и делать не будем!
– Ничего ты не понял, – коротко и быстро глянул на него Раск. – Ты устоять теперь не сможешь. Сколько ни пыжься.
Вместо ответа тот лишь упрямо сжал губы. Молча.
– Добро пожаловать в клуб, – непонятно никому буркнула я, приходя в себя от всех этих откровений – кажется, нам с Раском следовало теперь кое-что обсудить. Много чего.
– Это мы посмотрим! – еще более непонятно огрызнулся Аодал.
Но на что именно тот собрался смотреть, мы так и не узнали.
– Не надо! – Энья вдруг выскочила из своего подъелочного укрытия словно чертик из преисподней – встрепанная, красная и очень-очень злая. – Не стоит утруждаться ради меня, господин… простите, сарин Аодал. Не побеспокою я вас больше, такая недостойная. Даже более недостойная,
– Энья! – почему-то вдруг захотелось немедленно это остановить. Впрочем, с тем же успехом можно было пытаться зимний шторм ладошками останавливать.
– Энья, да! – Теперь с таким лицом, словно терять ей было уже нечего, девчонка смотрела на меня. – Энья! Не сарини, увы. Всего лишь дочь вашей кормилицы, княгиня. А еще какого-то неизвестного селки! Вот!
И вдруг зачастила, словно опасаясь, что ей помешают или перебьют:
– Вы же знаете госпожа Идета, что я у матери третья, правда? А двое ее первых к предкам ушли почти сразу – еще даже до наречения имени. И тогда она решила, что следующий-то у нее точно выживет! Чего бы ей это ни стоило! И на берег пошла. Ночью. Одна. И пела – все, что нужно было спеть. И костер жгла. А в костер тот нужные травки сыпала. И он вышел к ней! Вышел! Да! Селки из моря. И все… Я потом родилась. Здоровенькая. От них, говорят, всегда так бывает. Вот…
Странное возбуждение схлынуло у нее так же внезапно, как накатило. И Энья, очнувшись, удрала под свою елочку еще быстрее, чем из-под нее выскочила – этак, глядишь, скоро гнездо там совьет, орехов натаскает, жить станет… Вот ведь белка дурная! Ну кто ее за язык-то тянул, а? Безумный и безвольный селки это ведь и вправду даже не человек, а гораздо, гораздо хуже – как и сказала эта оглашенная.
В общем, думала я сейчас явно не о том, о чем стоило бы, зачем-то гоняя в голове не слишком значимые теперь детали. Потому что «о том» после такой новости категорически не получалось. И не только у меня, кстати. Мы все так и остались стоять, ошалело переглядываясь и пытаясь переварить услышанное. Зато вопросов, откуда и почему взялась у нее та истинность больше не было. Для тех, по крайней мере, кто знал, что селки это тоже старая кровь, просто порченная и вывернутая тем, что наползает из дальнего моря. И можно не сомневаться, что Аодалу те подробности были известны ничуть не хуже, чем Раску, когда-то и просветившему меня на этот счет.
Вот только сказать хоть что-то никто из нас просто не успел. Со стороны бревнышка, где примостилась Нешра, донесся странный, словно неживой смех:
– Это что ж, выходит, я одна тут среди вас нормальная, да?
И снова залилась резким, каркающим хохотом, здорово смахивающим на истерику.
То есть, получается, и она про селки и старую кровь что-то знала? Тоже?
Но вот прям хорошо, что Нешра о себе напомнила – пока мы, забывшись, еще и обсуждать при ней все это не начали. А так совсем другая тема для разговоров нашлась:
– Это ты-то нормальная? – обернулась я к ней, одновременно и от Эньи внимание отвлекая. – Заиграться в любовь с тем, кто готов был тебя убить? Как ты вообще с этим недотрупом спеться умудрилась?
– Недо… – То есть это все-таки вы его тогда? Да?!
– Ну, мы бы, может, и не прочь, – догадаться, о чем она спрашивает, труда не составило, – но увы, очередь не дошла – и без нас слишком много желающих набежало.
А вот Раск с вопросами оказался гораздо более точен:
– Выходит, он тебе совсем ничего не рассказал? Что там случилось?