Лето в большом городе
Шрифт:
— Ты уверена, что тебе стоит надеть пластик? — спрашивает Миранда. — Что если они подумают, что на тебе мусорный мешок?
—Значит ониглупцы.
Да, я на самом деле самовлюбленная.
Я бросаю купальный костюм, китайский халат, мои новые красные резиновые штаны и мантию хозяйки в сумку моего плотника. Мешок напоминает мне о том, как Бернард сказал, что мне нужен чемодан. Это натолкнуло меня на мысль, что если Бернард будет требовать от меня секса. Я принимаю свои противозачаточные, поэтому нет никаких причин не сделать
Конечно, мысль о том, что это все таки случится, вызывает у меня тошноту.
Миранда должно быть заметила мое настроение и смотрит на меня с любопытством.
— Ты уже спала с ним?
— Нет.
—Как ты собираешься уехать с ним и не спать с ним?
—Он уважает меня.
—Без обид, но это звучит странно. Ты уверена, что он не гей?
— Бернард - не гей! — я почти кричу.
Я выхожу в гостинную и беру свою пьесу, надеясь, что мне представится шанс подсунуть ее Тензи. Но это может быть слишком очевидным. Вместо этого, у меня есть другая идея.
— Эй, — говорю я, размахивая рукописью. — Вам стоит прочитать мою пьесу.
— Я? — спросила Миранда в замешательстве.
— Почему нет?
—Разве Бернард не прочел ее? Я думала, ему понравилось. Он же эксперт.
— А вы зрители. И ты умная. Если тебе понравится, значит, понравится и другим.
— Ой, Кэрри, — говорит она, слабо улыбаясь. — Я ничего не смыслю в пьесах.
— Ты не хочешьее прочесть?
— Я собиралась услышать ее в четверг. У Бобби.
— Но я хочу, чтобы ты сначала прочла ее.
— Зачем? — она одаривает меня тяжелым взглядом, но затем смягчается. Наверное, она видит, как сильно я нервничаю под своей бравадой. Она протягивает руку, чтобы взять рукопись
— Если ты, правда, хочешь, чтобы я...
— Хочу, — отвечаю я твердо. — Ты можешь прочесть ее на выходных и вернуть мне в понедельник. И, зайка, если пьеса тебе не понравится, скажи мне, ладно?
Бернард уехал в Хэмптонс в пятницу, так что мне придется добираться на Джитни самостоятельно.
Я озадачена. Судя по тому как звучит слово Джитни , я представляла его в виде старинной машины. Оказалось, что это всего лишь рейсовый автобус. Он плетется по перегруженному шоссе, пока наконец не выезжает на трассу, двигаясь вдоль маленьких прибрежных городков.
Сначала они более оживленные, с барами, рыбацкими лачугами и автосалонами, но чем дальше мы едем, тем более зеленой и болотистой становится местность вокруг. После того, как проехали бревенчатую хижину с индейской резьбой и вывеской — СИГАРЕТЫ — 2 ДОЛЛАРА ПАЧКА— , пейзаж кардинально меняется.
Старые дубы и ухоженные живые изгороди тянутся вдоль улиц, скрывая за собой огромные особняки с черепичными крышами.
Автобус змеей вползает в картинно—сказочный город. Аккуратно побеленные магазины с зелеными навесами заполнили улицы. Здесь и книжный магазин, и табачная лавка, бутик ЛИЛЛИ ПУЛИТЦЕР, ювелирный,
— Саутгемптон 5, — объявляет водитель. Я подхватываю свою плотницкую сумку и выхожу.
Бернард ждет меня, прислонившись к капоту небольшого бронзового Мерседеса. На его загорелых голых ногах надеты лоферы от Гуччи. Миранда была права: пластиковое платье и сапожки Fiorucci были идеальными для мегаполиса, но совсем не к месту в маленьком городке. Но Бернарда это не волнует. Он берет мою сумку, прерываясь на поцелуй. Его губы величественны, и в то же время так хорошо знакомы. Мне нравится, что я ощущаю зубы-резцы у него во рту.
— Как поездка? — спрашивает он, приглаживая мне волосы.
— Здорово, — говорю я, затаив дыхание, и думая как же хорошо мы проведем время вместе.
Он придерживает дверь, и я скольжу на переднее сиденье. Машина старая, шестидесятых годов выпуска, с полированным деревянным рулем и блестящими никелевыми циферблатами.
— Это твоя машина? — спрашиваю я, кокетливо.
— Питера.
— Питера?
— Мужа Тензи, — он заводит машину, включает передачу и рывком двигается с места.
— Прости, — он смеется, — Я немного отвлекся. Не пойми неправильно, но Тензи настояла, чтобы ты была в отдельной комнате.
— Почему?— бросаю я раздраженно, но в глубине чувствую облегчение.
— Она начала выпытывать у меня, сколько тебе лет. Я сказал, что это не ее собачье дело, и поэтому она что-то заподозрила.
— Тебе же больше восемнадцати, правда? — спрашивает он полушутливо.
Я вздыхаю, будто этот вопрос нелепый.
— Я говорила тебе. Я на втором курсе в колледже.
— Просто проверяю, котик, — говорит он, подмигивая. — И не бойся жить у Тензи. Она может придираться, но у нее большое сердце.
Другими словами, она законченная сука.
Мы въезжаем на длинную дорожку из гравия, которая ведет по парку и заканчивается перед домом с черепичной крышей. Он не настолько огромный, как я представляла (учитывая, какие особняки я видела по пути), но все же довольно большой.
Выглядит так, будто дом обычного размера, присоединили к каким-то амбарным строениям.
— Красивый, правда? — спрашивает Бернард, глядя на дом сквозь лобовое стекло. — Я написал здесь свою первую пьесу.
— Правда?— отвечаю я, выходя из машины.
— Переписал, точнее. Первый вариант я написал во время рабочей смены на заводе по розливу в бутылки.
— Это так романтично!
— Тогда не очень. Но спустя время, да, это звучит романтично.
— Превратилось в клише? — спрашиваю я, дразня.
— Как-то я пошел с приятелями вечером на Манхэттен погулять, — продолжает он, открывая багажник. — Наткнулся на Тензи в клубе. Она настояла, чтобы я отправил ей свою пьесу. Сказала, что она агент. Я даже не понимал тогда, что за агент. Но я отправил ей пьесу, решив, будь что будет. И следующее, что она сделала — пригласила меня сюда на лето. Здесь я смог писать. Не отвлекаясь.