Лето возлюбленных

Маккуистон Дженнифер

Его охватило чувство вины. Неужели его вдохновенное описание ног Кэролайн Толбертсон привело к тому, что они примчались сюда сегодня утром?

И почему он так раздосадован? Разве не ради этого он старался, не погнушавшись некоторых преувеличений?

Потому что он понял – со всей ясностью трезвого сознания, – что они просто мальчишки. Более зрелый мужчина разглядел бы достоинства Кэролайн и без посторонней помощи.

И хотя это было нелепо – черт, это было чистым безумием, – возражать против столь безобидного времяпрепровождения, как утренняя прогулка,

его реакция свидетельствовала, что он не желает, чтобы Кэролайн прогуливалась с кем-то другим.

Пораженный силой этой неожиданной и нежеланной ревности, Дэвид обернулся, глядя на окна старинного дома, где жила Кэролайн. Интересно, какое окно ее? Вне всякого сомнения, то, что выходит на океан, который она так любит. Дом чем-то напоминал ее саму. Высокий и узкий, он, должно быть, когда-то занимал доминирующее положение на береговой линии Брайтона, но теперь его грубоватая красота терялась на фоне роскошных зданий Кемптауна, высившихся чуть дальше от берега. Подобно Кэролайн дом нуждался в отделке, но был полон возможностей.

Именно возможности, скрытые в Кэролайн, направили стопы Дэвида к центру Брайтона. Если она разгуливает с этим молодым болваном с пятнистой физиономией, Бренсоном, одно он знает точно: он будет там, чтобы присматривать за ними вместо компаньонки, и не допустит никаких вольностей на своем посту.

Глава 12

Кэролайн и мистер Бренсон шли по набережной Брайтона.

С того момента как они вышли на улицу, он не смолкал ни на секунду.

К этому времени Кэролайн уже знала все о его четвертом семестре в Оксфорде, о паре рысаков, которых он надеялся приобрести для фаэтона, обещанного ему отцом по завершении обучения, и презрении, которое он питал к своему младшему брату, считая его самым бесполезным юнцом на свете.

Кэролайн молчала, натянуто улыбаясь и слушая вполуха. Ее мысли были заняты скорее их окружением, чем речами мистера Бренсона. С одной стороны от них тянулись магазинчики с нарядными тентами и разноцветными ставнями, с другой – лежал океан, переливаясь на солнце. Ее бухта располагалась в паре миль отсюда, являя своим бурным прибоем разительный контраст со сверкающей лазурью брайтонского побережья.

– Моя мать и сестры всю прошлую зиму вязали носки для фонда «Дети нуждающихся металлургов», – сообщил мистер Бренсон, выведя ее из задумчивости. А затем, впервые за все утро, задал ей вопрос: – Вы любите вязать?

Кэролайн растерянно моргнула. Господи! Они что, обсуждают вязание носков? Или дамские филантропические порывы? Она неловко сглотнула. Вот что получается, когда не следишь за разговором. Интересно, какие еще увлекательные темы она пропустила?

Впрочем, какая разница?

– Я не настолько искусна в вязании, как моя сестра Пенелопа, – промолвила она в ответ, изнывая от жары и задаваясь вопросом, не сочтут ли ее невежливой, если она будет обмахиваться веером, обсуждая носки и тому подобное.

Они свернули на Шоп-стрит, и океан остался у них за спиной. По обе стороны улицы высились сложенные из кирпича и известняка

купальни, на каждой из которых красовалась вывеска, обещавшая излечение с помощью купаний в морской воде. Ничуть не меньше здесь было заведений, где подавали еду, с распахнутыми дверями и служанками, хлопотавшими внутри в ожидании полуденного наплыва посетителей. Здесь едва чувствовалось свежее дыхание океана, вытесненное тяжелым духом толпы, втиснутой в одеяния, предназначенные для более северного климата, и резкими запахами рыбы, которую жарили тут же на открытых лотках.

Кэролайн еле плелась и тем не менее опережала своего праздного спутника. Со скоростью, которую он задал их прогулке, ее шансы поплавать сегодня в бухте становились не просто маловероятными, но близкими к нулю.

Под нескончаемый монолог мистера Бренсона Кэролайн попыталась прикинуть свои возможности. Учитывая, что путь туда и обратно занимает два часа, ей нужно от трех до четырех свободных часов, чтобы поплавать вволю. И поскольку время близилось к полудню и до чаепития оставалось часа четыре, Кэролайн с трудом сдерживала раздражение.

Какого дьявола мистер Бренсон вообще заявился к ней сегодня? Не то чтобы она возражала против визитов джентльменов: в конце концов, без поклонников не обзаведешься женихом, – но это не значит, что она готова поступаться собственными радостями ради мужчины.

При этой мысли сердце ее упало. Внезапно Кэролайн поняла, что значит быть замужем. Это предполагает, что ей придется слушать мужа, даже если от его речей захочется затянуть ленты шляпки до удушения. О заплывах в океан придется вообще забыть. Муж может запретить ей даже выходить из дому, особенно если он считает вязание носков самым подходящим занятием для своей супруги. Брак с кем-то вроде мистера Бренсона, который живет в Лондоне, а в Брайтон приезжает только на лето, означает, что она больше никогда не сможет плавать.

Кэролайн судорожно втянула воздух. Как она не понимала этого раньше? И почему поняла сейчас?

Но совесть кольнула ее: «Все ты знала». Просто прошлой ночью на несколько захватывающих дух мгновений она увидела альтернативу этой жалкой участи. И показал ее Дэвид Кэмерон, будь он проклят. И теперь замужество, которого, как ей казалось, она хотела, выглядело как ярмо на шее.

Не подозревая о ее внутреннем смятении, мистер Бренсон остановился перед витриной магазинчика и попытался заглянуть внутрь, протерев грязное стекло платком, который извлек из кармана.

– Это заведение неплохо расположено, вы не находите? Я подумываю о том, чтобы предложить отцу открыть небольшой магазин в Брайтоне. В последнее время город существенно разросся, что сулит прибыли для торговли.

Это были первые разумные фразы, произнесенные им за все утро, но Кэролайн даже не смогла воздать им должное, потому что ее внимание привлекло объявление на стене магазина, располагавшегося на противоположной стороне улицы.

Она отошла от мистера Бренсона, продолжавшего самозабвенно болтать, и, подхватив юбки, поспешила через дорогу к объявлению, которое гласило: