Лето возлюбленных
Шрифт:
Какая досада!
На ее месте Пенелопа наверняка придумала бы правдоподобное объяснение, но она не Пенелопа. И у нее есть более серьезные причины для беспокойства, чем забытый под матрасом сюртук Дэвида.
Бесс раздраженно цокнула языком и буркнула, бросив сюртук на постель Кэролайн:
– Откуда мне знать, что расстроило вашу матушку на этот раз? Наверное, ваша сестра снова потратила деньги на газету или что-нибудь еще в этом роде. Так и быть, я не скажу миссис Тилбертсон об этом, учитывая, что она и без того свирепствует сегодня утром. Но вот что я скажу вам, мисс Кэролайн: это просто безобразие, что
Кэролайн проглотила потрясенный смешок, глядя вслед горничной, деловито поспешившей прочь по коридору. Ах если бы все было так просто!
Платье с узором из цветков лаванды, которое было на ней вчера, еще не высохло после морских купаний, и Кэролайн надела свое старое голубое платье, поскольку новые еще не прибыли от мадам Боклер, умылась и, закрутив волосы в тугой узел на затылке, пошла вниз, чтобы предстать наконец перед матерью.
– Как ты могла! – запричитала миссис Толбертсон, потрясая свежей газетой, даже раньше, чем Кэролайн заняла свое место за столом. – Здесь все описано. Ты плавала как мужчина. Мало того, как иностранец! – Она обмякла на стуле, уставившись на Кэролайн с таким видом, словно у той вдруг выросли две головы. – Что бы сказал твой бедный отец, если бы увидел это?
– Думаю, – заметила Пенелопа, невозмутимо соскребая подгоревшую корочку с тоста, – папа гордился бы ею. Она спасла жизнь ребенку и, похоже, поспособствовала популярности газеты.
Кэролайн прищурилась, глядя на сестру. Постоянные отлучки, поздние возвращения, тщательные записи, внезапный интерес к светской компании – все обретало смысл.
– Пен, – медленно произнесла она, пока ее мозг лихорадочно работал, приходя к неизбежному выводу. – Ты, случайно, не пишешь для светской хроники «Брайтон газет»?
Пенелопа улыбнулась, невинно распахнув голубые глаза.
– Конечно, нет.
Кэролайн обескураженно молчала. В таком случае у нее нет объяснения любопытным событиям, случившимся в последнее время. Если это не мистер Гамильтон и не Пенелопа…
– Правда, это не означает, что я не писала, – добавила Пен с лукавым видом, снова занявшись своим тостом. – Но что касается вчерашнего происшествия, то, когда я появилась в редакции с историей о спасении ребенка, они решили опубликовать ее на первой полосе, а меня зачислили в штат в качестве журналиста.
– Значит, это ты назвала папину бухту скрытой жемчужиной? – полуутвердительно спросила Кэролайн, не зная, что делать: гордиться достижениями сестры или возмущаться предательством. – Из-за этой статьи мог утонуть ребенок! – Ее глаза обожгло слезами. Как она сможет жить дальше, лишившись столь важной части своего мира? Уединенная бухта была единственным местом, где она могла плавать.
Пенелопа положила свой тост на тарелку и сделала глубокий вдох.
– Мне очень жаль, что так вышло. Это не входило в мои намерения, просто мне была нужна драматическая история, чтобы отвлечь внимание публики от тебя, иначе это могло вызвать подозрения.
– Какие подозрения? – поинтересовалась Кэролайн, все еще не в силах смириться с мыслью, что она больше не сможет плавать в бухте. – И откуда ты узнала о предложении мистера Дафингтона? Я ведь не успела поделиться с тобой этой новостью.
– Подозрения?
Кэролайн молча взирала на сестру. Почему с ней так поступают? Вначале ее предал Дэвид, введя в заблуждение джентльменов, приехавших в Брайтон на лето, а теперь Пен пытается манипулировать их интересами.
Вот только – и это главное – Пенелопа любит ее. Хотя ее методы оставляли желать лучшего, Кэролайн не сомневалась в мотивах сестры. За стараниями Пенелопы быть полезной стояла любовь. Но они настолько пересекались с действиями Дэвида, что мысли Кэролайн устремились в новое русло.
Вчера она обвинила его в распространении небылиц о ней, полагая, что возобновившийся интерес Дермота был вызван исключительно характеристикой, которую дал ей Дэвид. Но теперь она знала, что Пенелопа тоже поработала в этом направлении. Если горожане так подвержены внушению, при чем здесь Дэвид? Пожалуй, она была слишком строга к нему.
Не то чтобы это имело значение теперь: она подожгла этот мост сама, и пути назад нет.
– Я сожалею о твоей бухте, Кэролайн. Просто… я не подумала, как эта статья может отразиться на тебе. – Пенелопа вздохнула. – Я ужасная эгоистка, да?
Горло Кэролайн сжалось.
– Все в порядке, Пен. Кто-нибудь обнаружил бы ее в конечном итоге. – Несмотря на шок, она не могла не признать, что потеря бухты еще не конец света. В конце концов, увлечение плаванием не единственное, что составляет ее жизнь. Это лето показало, что она представляет собой нечто большее, чем чудаковатая особа, которая чувствует себя лучше в океане, чем в светской гостиной, и которая возбуждает насмешки среди публики, съезжающейся в Брайтон на лето. Как выяснилось, она может быть привлекательной и желанной, оставаясь самой собой.
И Дэвид помог ей увидеть это, даже если не понимает этого.
– Ты сама напомнила мне про этот п-пляж, – добавила Пенелопа, взяв свой тост. – Я даже не представляла, что ты тайком сбегаешь из дому, чтобы п-поплавать в таком опасном месте.
С губ их матери сорвался очередной страдальческий вопль.
– Ты сбегала из дому, чтобы плавать, Кэролайн? А Пенелопа печатается в «Брайтон газет»? – Ее губы дрожали. – Иногда мне кажется, что вы пытаетесь помешать всем моим усилиям выполнить обещание, которое я дала вашему отцу.
Кэролайн и Пенелопа резко повернулись к матери и воскликнули в унисон, устремив на нее удивленные взгляды:
– Что?
Миссис Толбертсон изящно промокнула повлажневшие глаза.
– Во всяком случае, как я это понимаю. Я старалась воспитать вас как истинных леди. Но посмотрите, как все обернулось. О тебе пишут в газете, Кэролайн. Не в светской хронике, что, должна признать, могло бы сработать, а на первой странице под броским заголовком. А Пенелопа, – она махнула в ее сторону, – не придумала ничего лучше, чем опубликовать там свидетельство твоей нескромности, на потребу всего Брайтона.