Лето

Лутс Оскар

– Правда, правда! Сущая правда!

– Ну да, за портного выходить негоже, так перекраивают его в опманы. Но, черт подери, какой из Кийра управляющий! Я-то знаю, как тяжело мне вначале пришлось, разве Кийр все это выдержит? Вообще непонятно, кто такой план придумал – ехать в Россию и учиться на управляющего?

– Я тоже не знаю. Хоть я теперь лысый и, значит, должен бы поумнеть, ведь говорят, все лысые – мудрецы, но этого никак не могу понять. Видно, кто-то башковитый придумал, еще умнее, чем я.

– Нет, – рассуждает Тоотс. – Умный такого совета не даст. Это был остолоп и остолопом останется, так и помрет остолопом. Ну ладно, а когда же помолвка?

–

Вот этого Тээле и сама точно не знает, но думает – пожалуй, в будущее воскресенье.

– Гм… в будущее воскресенье. А что она сейчас делает, эта самая Тээле?

– Ничего. А чего ей делать невесте-то. Наверно, будет приданое готовить. Нет, она все же славная девушка, прямодушная, все, что думает, то и выложит откровенно. Всем хороша, только вот за такого обормота замуж идет… Ну, так вот я и говорю: «В лавке болтали такие удивительные вещи…» А она сразу же: «Какие удивительные вещи? Ах, о том, что я замуж выхожу? А что в этом удивительного? Все девушки стараются непременно выйти замуж». А я ей: «Ну да, это-то верно, тут ничего удивительного нет. Но женишок этот… в лавке говорили, будто…» А Тээле снова: «Женишок, ну… женишок как женишок. Не станешь же ты, Либле, моего жениха хулить?» – «Ну нет, говорю. Чего мне его хвалить или хулить, не мне с ним жить, барышня Тээле сама знает, чего он стоит, раз она Жоржу этому и сердце свое и хвост – ох, да что я говорю! – сердце и руку отдала». А она мне: «Ну вот, это другой разговор. А то некоторые тут норовят жениха моего охаять – мол, рыжий он… и портной… А другие и такое говорят, будто у рыжих всегда дурной нрав и все они страшные злюки. Но я знаю – у Жоржа золотое сердце. А портным он тоже не на всю жизнь останется: скоро сложит свои пожитки и поедет к папаше барышни Эркья или Эрнья ландвиртшафту обучаться». И все она с этакой усмешкой, а сама видать, радуется, словно невесть какое сокровище ей выпало. Вот и пойми этих женщин, особливо молодых. Нет, вообще-то она девушка толковая, богатая, образованная, любезная… да вот только…

Звонарь растерянно пожимает плечами и крутит себе еще одну здоровенную, как палка, цигарку.

– Ну да, – добавляет он под конец, – попробовал я еще повести разговор эдак сторонкой. В Паунвере, говорю, найдутся и готовые управляющие, а тут жди еще, когда из Кийра толк выйдет. А девушка тут же в ответ:

«У этих готовых управляющих далеко не такое доброе сердце!». Подумать только – далеко не такое доброе сердце! Тоже – нашла себе золотой самородок! Ну да, «ради сердца золотого можно годик подождать…»

– М-м, – бормочет Тоотс, – золотое сердце… А в воскресенье у кистера об этом сердце были совсем другого мнения. Но все равно! Безразлично! Если эта кантсе [5] история так обстоит, значит, так и должно быть. Ну и черт с ними, ну их к дьяволу со всеми их золотыми сердцами!

– Да, – отзывается звонарь, – дела не поправишь. Со стороны дома доносятся голоса, кто-то громко что-то кому-то разъясняет и упоминает про выгон. Управляющему кажется, будто он узнает голос Авдотьи, вернее Мари, но с кем там девушка объясняется – из-за деревьев и кустов не видать. Спустя несколько секунд на тропинке появляется «Тотья» в сопровождении какого-то молодого человека и показывает рукой в сторону сарая.

5

Искаженное немецкое ganze – вся.

– Кто бы это мог быть? – с удивлением спрашивает

управляющий.

– Не знаю, – отвечает звонарь. – Я так далеко не вижу.

– Это… это… – шепчет вдруг Тоотс, – это же Кийр. Что этой культяпке здесь нужно?

– Ну вот, легок на помине!

XXI

С добрым утром, – вежливо говорит Кийр, приподнимая свою узкополую шляпу.

– Доброго здоровья, мастер-портной, – отвечает Либле. – Что слышно хорошенького?

– Что слышно хорошенького, – усмехается рыжеголовый. – Живешь так вот, день за днем. Да я уже больше не портной, теперь я Йоозепа товарищ по должности. Раньше мы с ним были только товарищи по школе, а теперь и по работе, так что вдвойне товарищи.

– Вот те на! – изумляется Либле. – Как же это так вдруг вышло? Как это вы сразу бросили свое портняжное ремесло и заделались управляющим? Это прямо-таки новость, в первый раз слышу. Так вот что значил мой сон ночью! Я сразу Мари сказал: «Попомни мое слово, сегодня мы обязательно услышим про какое-то диво». Гляди-ка, так оно и есть! Жорж уже, выходит, и не портной вовсе, а опман.

– Ну, – недоверчиво ухмыляется Кийр, – неужели все эти новости еще до вас не дошли? В деревне, куда ни пойдешь, всюду об этом трещат.

– Ничего не слыхали, – покачивает головой звонарь. – Может, вы что-нибудь знаете, господин Тоотс?

Тоотс тоже пожимает плечами и трясет головой. Кийр, опершись на тросточку, пристально следит за сидящими на пороге. Эти две обезьяны там, у сарая, явно притворяются простачками, на самом деле они, конечно, все уже знают. Невероятно, чтобы этот пройдоха Либле еще ничего не знал о сватовстве. Но все равно, пусть поступают как хотят, дела это не меняет; если это им доставляет удовольствие, он готов и сам рассказать.

– А чему тут, правду говоря, удивляться, – начинает он, – скоро поеду в Россию и стану управляющим. Ведь для этой должности никакого особого волшебства не нужно. Школьного образования у меня тоже хватит, даже с излишком. Иной и такого образования не имеет, а глядишь – уже управляющий; и ничего, что только год в школу ходил.

– Оно будто и так, – рассуждает Либле, – оно конечно, чего тут еще про ученость говорить, но все же – как это так вдруг получилось? Сразу – утюг побоку и айда в опманы?

– Ну, как бы там ни получилось, – втягивает Кийр голову в плечи, – а так оно и есть.

Рыжеволосый с явным удовольствием разглядывает хмурую физиономию своего школьного приятеля и вдруг выпаливает:

– Приходите в воскресенье в Рая, там и услышите, как вес произошло. Приходите под вечер, ну так… часам к пяти, тогда и потолкуем подольше обо всем этом. 3а стаканом вина и бутылкой пива разговор лучше спорится. Да-да.

– В Рая?.. – таращит глаза Либле. – За стаканом вина и бутылкой пива?..

– Да, да, – пищит Кипр. – В Рая, в Рая.

– Ну нет, – отвечает Либле, – что за стаканом вина и бутылкой пива, это для меня дело понятное, это ясно, но почему в Рая?.. Шутками пробавляетесь, шутите, конечно, а думаете другое: чтобы мы к вам пришли, в дом вашего папаши, портного. Верно?

– Нет, нет, в Рая.

– Хм… Ну вот, разве не говорил я утром женушке: сдается мне, узнаем сегодня диковинные вести. Так око и есть. Она, чудачка, еще не верила: «Ах, да какие там могут быть диковинные вести!». А теперь на тебе – шагай в воскресенье в Рая, вино да пиво хлебать! Нет, ты мне хоть кол на голове теши, а с первого разу ничего не пойму. В Рая… хм… Может, господин Тоотс смекает, о чем тут речь?