Летом в Париже теплее
Шрифт:
– Сема, еще минута и я освобожу комнату, – она выразительно взглянула на Руденко.
– Хорошо-хорошо, – поднял он вверх руки, – только будь осторожна с этим.
Он кивнул на пол, где валялась сигарета. Как только он покинул комнату, Яна присела на корточки и подняла потухшую сигарету, но снова зажигать ее медлила. Она протянула руку и опять коснулась того самого костюма, потом, собравшись вся, сняла его с вешалки. Обычный темно-синий деловой костюм. Но у Яны было такое ощущение, что его ткань заряжена мощной энергией.
«Странно», – подумала Яна, усаживаясь на пол. Она запрокинула голову
Когда Яна вышла из спальни, она была бледной, как полотно.
– Ну-ка, мальцы, – раздался бас Руденко, который увидел, что у Яны подгибаются ноги.
Двое ментов в бронежилетах удивленно посмотрели сначала на начальника, потом на Яну.
– Держите ее, – Руденко сам уже спешил к Яне.
Он и еще один мент усадили ее на распотрошенный диван. Джемма растянулась у ее ног.
– Как ты?
– Ничего, – отдышалась Яна. – Что-то сердце защемило.
– Поколдовала? – усмехнулся Руденко.
– Что-то здесь нечисто, – наконец выговорила Яна.
– Я и сам знаю, что что-то здесь нечисто, – весело сказал Три семерки, делая знак своим подчиненным.
Те устремились в спальню.
– Ее папаша, – снова заговорил Руденко, – месяц, как сгорел. Представь себе, в собственном гараже. Опознали по часам и кольцу.
– Вероника сказала мне, что он погиб, – Яна немного успокоилась.
– А зачем она искала его дочь? – сузил свои маленькие голубые глазки Руденко.
– Перед смертью отец девушки задолжал Веронике крупную сумму денег и она хотела получить долг с Риты.
– Ха, – ударил себя по толстой ляжке Руденко, – а не она ли замешана в исчезновении Горбушкиной?
Гордый и довольный собой, Руденко счастливо заулыбался.
– Нет, – решительно сказала Яна, – девушку похитили двое парней, я отчетливо это видела.
– Видела она, – недоверчиво крякнул Три семерки, – это ж все-таки не наука. Ну да, есть совпадения, иногда из того, что ты говорила, что-то сбывалось, согласен, но все время пользоваться этой чертовщиной…
Руденко скосил на Яну хитрые хохляцкие глаза.
– Это не чертовщина…
Яна вдруг замолчала, она знала, что спорить с Руденко на тему паранормальных явлений – напрасный труд.
– Ну тогда, может быть, ты скажешь нам, где эти двое нынче обитают?
– С удовольствием, – лукаво улыбнулась Яна, – только не сейчас. Сегодня мой рабочий день сегодня окончен.
– А что, у колдунов и ведьм тоже есть график работы? Может, и профсоюзы имеются?
Три семерки загоготал.
– Ну что там? – рявкнул он, когда из спальни появились его люди.
Те выпятили губы и все как один разочарованно пожали плечами.
– Так я и знал! – снова ударил он себя по ляжке. – Похоже, папаша этой милашки не только твоей клиентке задолжал, иначе зачем ее похищать? Он ведь крутым бизнесменом был, потому и погорел, – философски закончил он.
– Значит, Веронику тоже
– Она, ты говоришь, как раз в это время сюда пришла?
– Да, узнала, что Рита здесь.
– Прибежала долг, значит, получать, – ковыряя в зубах, пробубнил Руденко, – а саму до кучи прихватили. Если только, конечно, она не в сговоре с этими недоносками…
Он подозрительно покосился на Яну, ласкавшую рукой пса.
– Да не в сговоре она, – улыбнулась та, – иначе как так получилось, что похитители оказались в квартире раньше нее?
– Следили за хатой, вот как, – по-стариковски мудро прогнусавил Руденко, – да-а… Только этого дела мне не хватало. Ищи ветра в поле!
Яна глотнула воздуха, достала карту «Царство живых».
На ней, слегка заслоняя открывавшуюся сквозь стрельчатое полукружье двери перспективу, стояла похожая на нимфу девушка, державшая волшебный сосуд с изрезанными краями. Над сосудом змеиными кольцами, все более расширяясь и принимая менее витиеватые очертания, вились испарения чудодейственного нектара.
Яна попробовала сосредоточиться на фотографии, увиденной ею в спальне. Она в мельчайших подробностях воскресила в памяти Ритино лицо, ее острые плечи, тонкие руки и пристальный взгляд исподлобья. Попыталась увидеть ее ауру. У нее ничего не получилось. Ясновидение с наскоку не давалось, да и сил уже было потрачено много. Яна возобновила попытку, мысленно отдаляясь от Руденко, от его производящих обыск людей и от самой квартиры.
Аура, прорезавшаяся сквозь абсолютный мрак, застилавший видение, была стянута влево. Это означало только одно: человек, которому она принадлежит, испытывает страх. Постепенно стянутая к левой стороне граница стала кривиться. В ней появились четко различимые зубцы, которые быстро углублялись. «Конфликт», – подумала Яна и попробовала идентифицировать сильные эмоции, считанные ею с энергетического рисунка, с тем тягостным душевным состоянием, которое овладело ею в спальне. Нет, аура, туманно горевшая и плавившаяся перед ее внутренним взором, не совпадала с аурой другого существа, чье мучительное беспокойство и тревога сковывали сердце Яны несколько минут назад. Ауры были разными.
– Она жива, но очень напугана, – сказала Яна, как только вновь увидела себя сидящей рядом с Руденко на диване, – и к тому же с кем-то в конфликте.
– Ну понятно, – хохотнул Руденко, – с теми, кто ее похитил.
– И еще кое с кем, – твердо произнесла Яна.
– Жива, значит, говоришь, – почесал в затылке Три семерки, – слышь, Ян, а мою жену ты, случайно, вычислить не можешь?
Он заливисто засмеялся.
– «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи!», – не унимался он. – Чую, Клавка изменяет мне. А? – фамильярно толкнул он Яну в плечо. – Смотрю я на тебя, красивая баба, а какой-то херней занимаешься. Ты лучше найди себе мужика. Тебе ведь просто жить с ним будет, – весело подмигнул он немного смутившейся Яне, – ты ж его насквозь видеть будешь. Он еще и подумать не успеет, а ты его уже раскусила! Все его мысли греховные, – сделал он в воздухе широкий жест, – перед тобой как на пленке. Не-е, – с притворной тяжестью вздохнул он, – ему не позавидуешь. Может, поэтому ты и живешь одна? Как жить с людьми, когда все их мысли знаешь?