Летом в Париже теплее
Шрифт:
Вероника почувствовала, как по ее телу прокатилась тяжелая волна дурноты. Она опустила голову на ковер, узор которого расплылся под ее взглядом и померк. Ночь, непроницаемая и безголосая, надвинулась на нее.
* * *
– Я не знаю, что мне делать! – кричала в трубку плачущая Вероника. – Я не понимаю…
– Что случилось? – забеспокоилась Яна.
– Не могу… – послышалось в трубке истошное рыдание, – не могу гово…
– Успокойтесь, – поморщилась Яна, слегка отстранив микрофон от уха, – что произошло?
Джемма
– Я убила его! – выдохнула Вероника. – Нет, я этого не делала, то есть, я не помню. У меня страшно болит голова, я не знаю, что…
Снова всхлипы, переходящие в рев.
– Где вы находитесь? Вы можете приехать ко мне?
– Не знаю, нет… Сирена! – испуганно вскрикнула Вероника. – Сирена воет!
– Где вы? – повторила свой вопрос Яна. – Какая сирена?
– Не знаю… хотя…
В трубке раздались длинные гудки.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Руденко вошел в комнату, где уже работала бригада экспертов-криминалистов и сел на диванчик, жалобно скрипнувший под ним. Голова слегка побаливала от выпитого в квартире Горбушкиных виски, но нужно было работать. Впрочем, здесь, кажется, все было достаточно ясным. Не понятно только, кто звонил на пульт и сообщил о двойном убийстве. Поморщившись, он скосил взгляд на постель, где среди белых кувшинок лежали два трупа, прикрытые простыней.
– Докладывай, Игорь, – Семен Семеныч поднял глаза на подошедшего сержанта.
– Когда мы подъехали, эта дамочка, – Игорь ткнул пальцем в сторону Вероники, сидевшей на стуле в дальнем углу комнаты с наручниками на запястьях, – выбежала на улицу и пыталась сесть в свой «Фольксваген». Ну, мы ее быстренько скрутили и – в дом. А здесь – парочка мертвяков. Один из них – Георгий Станиславович Шкавронский – муж этой самой дамочки. Рядом с ним, на постели, – сержант покосился на васильковую простыню, – его секретарша – Мотина Галина Александровна.
Руденко тяжело вздохнул, пожевал выпяченными губами и, достав сигареты, закурил.
– Продолжай, – он сунул зажигалку в карман и расстегнул куртку – в комнате было натоплено.
– Рядом с кроватью обнаружили пистолет Макарова, из которого было произведено два выстрела. То есть, – пояснил сержант, – я хотел сказать, что двух патронов не хватает. Сейчас с него снимают отпечатки пальцев, только тут и так все ясно – это она их прикончила. Из ревности.
– Огурцов, – недовольно одернул сержанта Руденко, – я твое мнение спрашивал?
– Да чего же здесь спрашивать, товарищ лейтенант, – глуповато улыбнулся сержант, – и так все ясно.
– Ясно, ясно, – скривившись передразнил его Руденко, – это я буду решать, что ясно, а что неясно, понял?
Не дожидаясь ответа, он махнул рукой в сторону Вероники, которая наблюдала за всем происходящим как-то отстраненно, словно из другого измерения. Шок от увиденного проходил очень уж медленно.
– Давай ее сюда, – приказал
– Угу, – кивнул сержант и пошел исполнять поручение.
По мере расспросов Вероника медленно приходила в себя, и когда лейтенант задал ей очередной вопрос, она наконец начала осознавать, в какую переделку влипла. Ее задержала милиция здесь, на даче, на их с Жорой даче, которой тот так гордился. Жора лежал тут же на постели, на которой они не раз занимались с ним сексом. Но теперь он лежал не с ней, Вероникой, а с этой пышногрудой блондинкой, которую она видела второй раз в жизни.
Как она попала на дачу и что она здесь делала, Вероника не помнила и не могла вспомнить, как ни пыталась. Ей казалось, что все, что с ней происходит – дурной сон. Сейчас она откроет глаза и очнется дома в своей теплой постельке рядом с Жорой. Она прижмется к нему, проведет ладошкой по волосатой груди… Нет, ничего этого уже не будет никогда… Но теперь, по крайней мере, не нужно будет оправдываться перед Жорой, куда она дела его брюлики. А на что же она будет жить?! Вопрос застрял в голове, словно колючка в волосах. Она, конечно, может продать Жорин «Мерседес», кое-какие сбережения лежали в банке – на это можно протянуть года два-три, а дальше?
– Вы что, не слушаете меня, гражданка Шкавронская? – услышала она раздраженный голос лейтенанта. – За что вы их убили?
«Что ему нужно?», – Вероника непонимающе взглянула на Руденко. – Я ничего не помню, – произнесла она вслух.
– Вы что, сериалов насмотрелись? – доброжелательно улыбнулся лейтенант. – Не думаю, что амнезия поможет вам избежать ответственности. Лучше расскажите все как было, за убийство в состоянии аффекта вам будет послабление. Могут вообще дать условный срок. Это ведь вы их убили? Как это случилось?
«Господи, что же мне делать?», – мелькнула мысль в гудящей, как котел, Вероникой голове.
– Я говорю правду, – слова срывались с губ Вероники словно осыпающиеся лепестки цветов, – я ничего не помню.
– Так уж и нечего? – не поверил лейтенант. – Может быть, все-таки что-нибудь помните? Где, например, вы были сегодня днем, после того, как покинули Яну Борисовну?
– Яну Борисовну? – с недоумением переспросила Вероника.
– Милославскую, – подсказал Руденко, – вы ведь были сегодня днем у нее.
– Была… – кивнула Вероника.
– Зачем вы к ней приходили?
Сначала Вероника хотела соврать, но быстро поняла, что врать сейчас ей абсолютно невыгодно. А если она скажет правду, Милославская подтвердит ее показания, и тогда у нее появится шанс. Какой именно шанс у нее появится, Вероника толком не знала, но про свой визит к Яне Борисовне рассказала все без утайки.
– Куда вы поехали потом? – Руденко достал новую сигарету.
– К Ритке, куда же еще, – пожала плечами Вероника, – мне нужно вернуть свои деньги…