Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши
Шрифт:
– Фузу!
– Вырвалось из меня имя моего пернатого духа.
– Да что ж такое то! Я думал, после смерти носителя духам положено покидать тело. Думал, и очень надеялся.
– Ну, Амит, вообще положено, но раз я здесь, то буду вынужден вас расстроить, сказав, что вы не умерли, хотя очень старались.
– Лицо птицы не выражало никаких эмоций, но мне казалось, что оно все же улыбалось мне.
– Я удивлен и оскорблен тем, что вы не попросили меня о помощи в борьбе с тем сгустком.
– Я шокирован и ошарашен тому, что ты сам не навязал мне свою поддержку. Замолчал в самый неподходящий
– Голосом, я старался сказать это как можно язвительней, пытаясь при этом оставаться в рамках, а то обидится ещё.
– Я не обязан всегда вам все подсказывать, носитель. Должно быть наоборот.
Да уж. Как целыми днями бубнить мне какую-то чушь про призраков красивых дамочек, которых я, к счастью, пока не вижу, так это пожалуйста. Так и подмывает сказать Фузу, что постоянное присутствие его голоса в моей голове вот уже сколько лет мешает мне найти себе девушку. Богиня видит! Даже Стижиану, с его-то двумя духами, в этой сфере везет больше!
– Я учту.
– Спокойно сказала птица, отведя свой клюв от моего лица, выгнув свою тонкую шею и чуть поднявшись толи с земли, толи все-таки с мрамора.
– Здесь всё несколько изменилось.
Я не понял о чем он, потому как не видел ничего, кроме голубого неба, а сил во мне хватало только на то, чтобы моргать.
Фузу, мой догадливый, сообразительный и надоедливый друг, понял мою проблему и его клюв вдруг оказался рядом с моей рукой, предлагая мне свою помощь. С трудом мне удалось схватиться за его удивительно крепкую шею, и та потянулась вверх, ставя меня на ноги.
Да... от той прекрасной зеленой полянки на обрыве, откуда открывался вид на море, осталось одно воспоминание. Земля неравномерно заменилась бежевым мрамором с трещинами на нем, дающими непонятый рисунок. Из него росла увядающая, покрытая инеем трава. Деревья и кусты оказались покрыты тонкой, но не успевающей таять коркой льда. Веяло уже холодом, а не тем приятным ветерком. Кое-где, ближе к обрыву, назад-то я посмотреть не мог, слишком трудно, виднелись редкие, разрушенные стены, выставленные кругом.
Мой маленький мирок изменился. Знать бы почему, но, думаю, это можно списать на какие-то изменения во мне, которые я не осознаю или не хочу осознавать. Может, здесь стало холоднее именно потому, что со мной что-то произошло, я говорю о реальном мире, потому как я не могу вспомнить ничего, начиная с момента, когда темная материя пробила ворота и мы с Тео решили принять бой.
Перед глазами всплыли смеющиеся лица Виолекса и Уны. Я даже услышал их смех, но он сменился иным звуком, криком, заставившим мою голову затрещать.
Фузу весьма спокойно наблюдал за тем, как мои руки ослабли, и я шмякнулся на твердый мрамор. Как они затряслись, а в голове один за другим мелькали те мгновения, которые моя память практически всю жизнь прятала в дальний уголок. Он тоже видел это.
– Вы - не первый мой носитель, Амит.
– Начал говорить он, в то время как я продолжал крючиться и бороться с болью. Слезы наполнили глаза. И хорошо. Я должен плакать, ведь я...
– Но надеюсь, последний. Я пытался пробудиться в душах великого множества людей.
Это и дураку понятно: духи-то перерождаются!
– Все
– Он сложил когтистые лапы на животе и сел на пол.
– Сотни... Сотни мальчиков и девочек. Одаренных, сильных. Некоторые из них были столь талантливы, что сумели услышать мой голос в раннем детстве. Годочков в пять, в шесть... И они умирали, едва слышали меня.
Я сидел, уткнувшись лицом в мрамор, и старался сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь, но голова ныла и кружилась, тело парализовали слабость и боль. Я с трудом отдавал себе отчет в том, что слышу, хотя слышал я все более чем хорошо. Голос Фузу звучал не только здесь, в моем мирке, в моем убежище, но и в моем сознании, в моей голове. Неимоверно трудно описать каково это - делить с кем-то своё тело и душу, и знать об этом. Ведь есть мысли и желания, о которых не хочется говорить никому.
– Вы услышали меня уже юношей, не ребенком. Произошел толчок, и сильный, хочу заметить. В вас кипела злость в её первородном виде, то было смежение обиды и ярости, и ещё бессилия. Вы так сильно хотели ответить своим обидчикам, что сами того не понимая окунулись в собственную душу и нашли там меня.
Я дал тебе приказ. Да, отдал.
– И я выполнил, ибо не смог не подчиниться.
– Почему, Фузу?
– Вырвались из меня звуки, не похожие на мой собственный голос, хотя пелена боли постепенно отступала, сменяясь свежестью ясности.
– Ты же можешь не подчиняться. Проверено уже. И не раз.
– Приказы, Амит, могут быть разными. Вы растёте, вслед за вами расту и меняюсь я. Есть вещи, которые на данный момент я выполнить не сумею, хотя знаю, что могу. Все зависит от вас.
– Лапы птицы сжали друг друга.
– В тот день вы почти умерли. Ваше тело не выдерживало моей энергии, сосуд начал разваливаться, и я уж было решил, что вы - очередной безуспешный носитель, которому не суждено говорить со мной. Но тут я услышал вас, услышал ваш крик и вашу боль. Да, поступок этот отвратителен. Он - всего лишь проявление вашей слабости, которую вы компенсировали через мое могущество. Но...
Вот теперь Фузу действительно фыркнул и усмехнулся.
– Он был столь мощный, что я не смог отказать. И я сломил их духов, как вы и приказывали. Сломил, и их останки потянулись друг к другу, образуя нечто новое, нечто!..
Замолчи. Да, ты счастлив тому, что наконец обрел носителя, но замолчи. Ты - не человек, ты не знаешь, что пережила моя семья, когда это случилось. Ты не знаешь, что пережил я. И что пережили они. Мои брат с сестрой. Где они сейчас? Живы ли они? Что они чувствуют?
– Хозяин, - голос моего не замолкающего духа снова зазвучал, - вы знаете, что с ними произошло. Вы чувствовали пожарище. Мощь того огня, что выкосил тёмный город.
Гран? Там погибли тысячи людей, и смерть каждого из них прошла через меня. Каждого! Я чувствовал каждую душу, которую сначала захватывала тень, а вслед за нею их очищало пламя.
– Вы знаете, о какой из душ я говорю, хозяин. Она была уникальной. Душа, не только состоящая из двух, но и душа, в которой подобно душе твоего друга слились два духа.