Летописи Хьерварда (Земля без радости, Книга Лидаэли и Артарна)
Шрифт:
Эх, гном, гном, слишком рано вперед ты полез. Глядишь, я бы еще пару-тройку жучар подстрелил бы... а теперь только на копье вся и надежда. Никогда раньше не катались стеноломы такими шарами; никогда не нападали на людей в таком числе...
Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копье старого бойца проткнуло самого шустрого из жуков; остальные расступились, словно опешив, и человек плечом к плечу с гномом приняли этот неравный бой.
Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копье - стеноломы подобрались почти вплотную - и отбиваться топором. Сталь со звоном отлетала от синеватых
На остатки снега щедро лилась коричневая "кровь" стеноломов; челюсти их крошились о железо доспехов Двалина, рукава и полы куртки Аргниста мгновенно превратились в лохмотья...
Жуки нападали умело, стремительно, со всех сторон. Их число уменьшилось почти наполовину, но и силы Аргниста тоже иссякали. Твари бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться становилось все труднее.
Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул холод смертной тоски. Неужто вот так, по-глупому, весной, из-за мальчишеского желания на ток глухариный сходить?.. Двалин тоже примолк - смекнул, видно, что тут все всерьез и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал, когда секирой очередного стенолома надвое разваливал.
Аргнист размозжил морду еще одной твари и вытаскивал ушедший в землю топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он сделался если не настоящим берсеркером, но очень на него похожим. Гном взревел как три тысячи пещерных василисков сразу. Забыв обо всем, он ринулся вперед; предостерегающий крик Аргниста пропал даром. И стеноломы, конечно, этому подарку негаданному очень даже обрадовались. И - всем скопом навалились на Двалина со спины.
Как ни кряжист и коренаст был гном, однако и он не удержался рухнул, погребенный под грудой синевато-стальных тел. Аргнист бросился было на выручку - другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем правилам взяли в "клещи", так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку стоя...
И, наверное, стал бы этот бой последним и для не в меру отважного гнома, и для старого сотника - но в самый последний миг, когда вроде бы и надежды не осталось - свистнула откуда-то из сплетения сосновых ветвей нежданная белооперенная стрела. За ней - вторая, третья, четвертая...
Они летели одна за другой, неведомый лучник выпускал их так ловко и быстро, что никто и глазом моргнуть бы не успел, а за первой белой молнией уже и следующая спешила. Стрелы эти с легкостью пронзали почитаемые непробиваемыми крыльевые панцири стеноломов; не прошло и нескольких мгновений, как страшный ком распался, рассыпался синей окалиной мертвых тварей.
Двалин остался лежать ничком, неподвижный и окровавленный.
Все уцелевшие жуки с похвальной поспешностью бросились наутек. Краткое время спустя на поляне кроме Аргниста и гнома остались только мертвые стеноломы.
Хуторянин так и не смог уловить момента, когда их спаситель появился на краю поляны - еще мгновение назад там застыли в недвижности сосновые ветки - а теперь, глянь-ка, у крайнего ствола стоит высокая стройная фигура в темно зеленом плаще с прорезями для рук; длинный и тонкий лук странного белого дерева взят наизготовку.
– Эй, целы вы там?– голос полон тревоги,
Аргнисту и самому видно - плох гном, куда как плох, краше в домовину кладут. Шея, руки, ноги - все, что железом кольчуги прикрыто не было, стало сплошной раной - да еще и на глазах чернеющей. Хорошо, пальцы рук целы... Между колец доспеха с пугающей быстротой скользили алые струйки; стрелок отложил белый лук и склонился над Двалином.
Только теперь старый сотник смог как следует разглядеть незнакомца. Лицо правильное, чуть вытянутое, с высокими, хорошо очерченными скулами; от уха до уха аккуратная бородка курчавится, недлинная, темно-русая девки такие любят. Брови срослись на переносице; а под ними чуть холодновато поблескивают странноватые удлиненные глаза - серые, спокойные. Удивительно спокойные, словно и не было только что здесь кровавого боя, словно не хрипит у тебя на руках гном, кровью истекая... И где это ты только так стрелять выучился, парень?! И откуда это у тебя такие стрелы, что панцирь стенолома пробивают, словно гнилую рогожу?.. И лук у тебя странный - хотя в Галене какого только заморского товара не встретишь!
Гном истекал кровью, глаза его закатились. В три руки стащили с Двалина сперва кольчугу, а затем - залитую кровью алую куртку из кожи горной змеи. Незнакомец присвистнул только при виде жутких ран и споро взялся за дело.
Сперва добыл из сумки какие-то порошки и снадобья; но потом веко впавшему в забытье гному приподнял, губы сжал и все добро свое - в сторону. Ладони на окровавленную грудь гнома положил - пальцы длинные, тонкие, как только меч такими держит?– и по лицу гримаса боли прошла. Раз руками над ранами прошелся, другой третий... Аргнист смотрел и чувствовал, как у него ум за разум заходит.
– Да ты никак колдун, парень?– Аргнист с невольным уважением прохрипел. Глянь - а кровь уже остановилась; страшные раны на глазах затягивались, страшный черный цвет исчезал. Видывал когда-то и Аргнист подобное - в Галене. Главный придворный чародей его величества Игнарона проделывал...
– Ничего особенного, - незнакомец проговорил устало. Пот со лба вытер.– Теперь твою руку давай глянем...
Целитель ловко вспорол лохмотья, оставшиеся от рукава куртки Аргниста. Рана вроде бы и небольшая, а успела и загноиться и почернеть. В гвардии-то лечить стали бы просто - мечом чуть пониже плеча рубанули бы, да и весь сказ.
А тут... Диво дивное, да и только. Ладонь колдуна, не касаясь, над самой кожей прошла и чудовищный нарыв тотчас прорвался; гной вскипел, словно вода в котелке; открылась здоровая розовая кожа...
– Вот и все, - волшебник обессиленно прямо в снег сел.
– Позволь теперь мне помочь тебе, мастер, - Аргнист вокруг своего спасителя захлопотал. Заклятия творить - то дело не шутейное, всякий знает.
– Благодарю, мне уже лучше, - тот открыл глаза.– Но гнома в тепло нужно скорее... Иначе он, боюсь, не встанет больше.