Летописи Нэпэла
Шрифт:
Серп был в рубке, сидел за штурвалом, подумала Клауса. Этого не умел больше никто из остатков гвардии заговорщиков.
— Но кто же тогда управляет самолётом? — вскричала девушка.
— А никто, он сам летит! — сказал психопат, приближаясь вплотную и поднося к её лицу нож. Девушка свела широко раскрытые глаза к лезвию, что было у самого её носа.
В этот момент самолёт тряхнуло. Ожидая удара о землю и взрыва, Клауса зажмурилась и на миг сжалась. Хотя куда уж дальше — и так почти что влезла в гладкую стенку.
— Вы ведь разобьётесь, — начала говорить она заискивающе, — а я умею летать…
— Я
— Я посажу самолёт, и вы уйдёте, — быстро продолжила Клауса. — Хорошо?.. — спросила с надеждой.
— Нам и так хорошо, — проговорил багроволицый, проводя ножом по её щеке, пока ещё тупой стороной лезвия.
— А мне всё равно — я летать умею! — выкрикнул летающий человек, гребя руками в воздухе. Вращал глазами, широко расставленными, вынесенными почти на виски.
— Если вы коснётесь меня, знаете что сделает Фрекс, когда вернётся? — завизжала Клауса, прибегнув к последнему доводу.
— Он не вернётся!.. — прорычал молчавший доселе маньяк, огромный, затылком цепляющий потолок коридора. Вся его одежда была разорвана на узкие полосочки, которые длинной бахромой висели, чудом держась на швах. Выступил к ней, уже не для того, чтоб играть как кошка с мышой.
Клауса вскрикнула, попыталась оттолкнуть багроволицего, но тот стоял как скала, припирая её огромным животом к стене. Изловчившись, она лягнула его между ног, но тот и не шевельнулся.
— У меня всё вырезано, — заметил он меланхолично. — Эмаскуляция…
Клауса не могла вздохнуть, её прижали к стальной переборке, раздавливали, рвали одежду. Руки и ноги её словно отнялись, так крепко её схватили, в глазах потемнело, нет, это не в глазах…
Все остальные заметили что стало темней, и отстранились от Клаусы, оставив сползать по стенке. Летающий человек стал похлопывать себя по плечам, — а ведь и вправду стало холодно, — подпрыгивал на одной ноге, другую боязливо поджав. Пузо багроволицего будто подтянулось, руку с ножом он отчего-то спрятал за спину. Кожа на голове умника зашевелилась, Клаусе подумалось, что это мозги перекатывались под скальпом, на самом же деле растущее по вине душевного волнения давление надувало кровью питающие надкорку сосуды. Психопат начал срывать полосочки одежды со спины гиганта, жевать и, давясь, глотать. Сам гигант не замечал этого, потупился, разрывал каждую полоску на более мелкие, почти нити.
За дверным проёмом, в тёмном помещении за порогом, вырисовывался чей-то силуэт, ещё более чёрное пятно.
Фрекс вошёл в коридор, и будто захватил с собой темноту. И страх, что висел ощутимым туманом в воздухе, конденсировался липким потом на телах психов. И воспоминанием о боли… Таким явственным воспоминанием, чётким.
Теперь Клауса поняла, чем был толчок, принятый было ею за крушение — капсула пристыковалась к верхней палубе их воздушного корабля.
Фрекс шёл к группе психопатов, шёл медленно, и с каждым его шагом страх всё усиливался. А Клауса вдоль стенки отходила к пищевому складу, не потому что ей захотелось кушать, — хотя это само собой, куда же без хорошего обеда, — надо отойти подальше, пока психи не вспомнили о ней, и не взяли в заложники. Отступала она на четвереньках, совсем как тот, в
Гигант первым решился броситься на доктора, кинулся вперёд, зарычав. Фрекс пропустил его мимо себя, почти и не коснувшись, а гигант вдруг сложился пополам, и рык его опустился до писка, да и тот, истончившись, исчез.
Летающий человек отступил к стене, и сполз по ней, совсем как сползала Клауса, после того, как её придавили психопаты. Сердце летуна, открытое небесам, не выдержало. И совсем не перегрузок при полёте к солнцу, а дикого, животного страха. Страха жалкого ободранного кота, случайно заступившего дорогу волку.
В башке умника вдруг что-то тявкнуло, на скальпе вздулся и опал пузырь. Глаза провалились, веки, не смыкавшиеся до этого, закрылись. Потом вся его голова взорвалось, обрывки кожи разнесло брызнувшей кровью, за ушами застряли кусочки студенистой массы. Лицо ещё секунду держалось вертикально, взирая дырами глазниц на всё вокруг, а потом опало внутрь.
Багрянолицый бросился на Фрекса, но когда оставалось преодолеть лишь расстояние вытянутой руки, замер на полушаге. Доктор удерживал его на месте тяжёлым немигающим взглядом. А секундой спустя вонзил растопыренную руку, сейчас больше всего напоминающую когтистую птичью лапу в живот маньяка и протащил вверх, вытягивая кишки, стряхнул презрительно.
Почему лучшие воины погибли, с печалью думал главный заговорщик. И ответ напрашивался сам собой: потому что были лучшими. Бросались первыми в бой — и на площади перед клиникой, и на другой, где так глупо попали в засаду. Имбецеллы вроде этих отсиживались в фургонах, за бронированными стенками, за спинами идущих в атаку боевиков.
Жевун подполз к Фрексу, изо рта его вываливались лоскутки и мозги умника вперемешку. Совладав с ними, затолкнув всё обратно, жевун, подобострастно подняв лик к доктору, просвистел:
— Хозяин, отдай мне его кишки!
В другое время Фрекс умилился бы, может даже натянув на руку резиновую перчатку, пошлёпал бы дебила по затылку, а то и защёлкнул на его шее кольцо с поводком — всегда хотелось иметь дома какое-нибудь животное, которое не жалко будет пристрелить, когда надоест. Но сейчас было жаль тратить на него даже кусочек свинца. Потому доктор схватил голову жевуна и резко крутанул вбок. Башка провернулась по своей оси мягко, без всякого хруста, и тело стукнулось о пол.
Клауса хотела броситься Фрексу на шею, но не сделав и шагу, схватилась за поясницу. Заговорщик подошёл к ней и обнял, держа на расстоянии правую руку, которая вся была в крови и коричневых комочках — наверное, печень. Точно печень, если склизкие плёнки — селезёнка. Да, где-то в кладовке она видела консервированную печёнку, в винном соусе с добавлением специй. Надо будет отыскать…
— Ты не пострадала? — заботливо спросил Фрекс, заглядывая девушке в лицо.
— Нет, конечно нет! Как я могла пострадать? — задушевным голосом сказала Клауса. — Ты не слышал такой анекдот: Приходит в блиндаж к ротному его подчинённый. Ротный спрашивает: «Всё в порядке?» Рядовой отвечает: «Всё в порядке! Половина роты погибла!» Ох, — она снова схватилась за спину и постанывая пошла по коридору. — Надеюсь, ты осмотришь мою спинку… И сделаешь это прямо сейчас.