Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец

Майринк Густав

Вот незнакомец наклонился к доктору Хазельмайеру, поцеловал его в лоб и сказал: «Невеста моя возлюбленная». Последовала еще какая-то длинная тирада, но она была произнесена слишком тихо, чтобы я мог расслышать.

Потом я опять впал в прострацию, а когда вдруг очнулся, магистр Вирциг держал какую-то апокалиптическую речь:

— И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу: и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади... и вот конь бледный и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним... и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.

— Большой меч... —

эхом отозвался доктор Загреус и осекся, встретившись со мной глазами; он помолчал и шепотом спросил у господина магистра, можно ли мне доверять.

— Не беспокойтесь, в моих руках он давно уже стал безжизненным автоматом, — успокоил его магистр Вирциг. — Наш ритуал требует, чтобы факел держал кто-нибудь умерший для земли; а Густав все равно что труп — держит в руке собственную душу, а думает, что это коптящий светильник.

В голосе его прозвучало такое ледяное презрение, что внезапный ужас сковал мою кровь, теперь я в самом деле не мог и пальцем шевельнуть — окоченел подобно трупу.

А доктор Загреус тем временем продолжал:

— Исполнились сроки, и величественная песнь ненависти уже разносится по всему миру. Своими собственными глазами

я видел его... Он ехал на бледном коне во главе неисчислимых полчищ... Это были машины — тысячи, миллионы машин, наших друзей и союзников, давно ставших независимой, не подвластной людям силой, но эти недоумки в слепоте своей до сих пор наивно воображают себя их повелителями.

Жалкие вырожденцы, они обречены! Неуправляемые локомотивы, груженные скальными блоками, в безумной ярости сорвутся с рельсов и обрушатся на них, и многие тысячи будут погребены под стальными многопудовыми тушами.

Атмосферный азот сожмется, и появятся новые, еще более страшные взрывчатые вещества: природа сама в лихорадочной спешке торопится отдать сокровенные сокровища своих недр, лишь бы стереть наконец с лица земли это белесое ничтожество, которое миллиарды лет уродует ее плоть отвратительными шрамами.

Металлические щупальца, усеянные острыми страшными шипами, будут выпрастываться из-под земли, хватать за ноги и разрывать тела пополам, а телеграфы в немом ликовании отстучат друг другу: изничтожена еще одна сотня тысяч ненавистного отродья.

А вот гигантские мортиры — спрятавшись по холмам в засадах, ждут, с нетерпением вытягивая шеи к небу и сжимая зубами металлические ядра, когда шпионы — ветряные мельницы — подадут своими крыльями условный сигнал и они начнут сеять смерть и разрушение.

Электрические гадюки нервно вздрагивают под землей и вдруг... Одна-единственная зеленоватая искра — и разверзается чрево земное, превращая ландшафт в коллективную могилу!

Хищно пылающие глаза прожекторов вперяются во тьму! Мало! Мало! Мало! Где же еще? Куда подевалось пушечное мясо? Неужто все? Нет, напрасная тревога, идут! Идут затянутые в серый саван несметные легионы — ноги в крови, глаза потухшие, легкие хрипят, ноги подгибаются, но идут — в полусне, шатаясь от усталости, но идут... Идут! Будет чем поживиться! И все громче, все чаще барабанная дробь надсаживается фанатичным лаем, подобно факиру гипнотизируя своим умопомрачительным ритмом, а ликующие фурии уже вбивают в оглушенные мозги исступленную ярость берсеркеров, чтобы, прорвавшись наружу, забило ключом кровожадное буйство одержимых амоком и неистовствовало до тех пор, пока на истерзанные трупы не обрушится запоздалый кошмар свинцового ливня.

С Востока и Запада, из Азии и Америки с ненасытными пастями, отверстыми в предвкушении богатой добычи, наплывают лавины стальных монстров, сливаясь в один вселенский хоровод смерти.

Стальные

акулы бороздят прибрежные воды, заживо похоронив в своих утробах тех, кто когда-то даровал им жизнь.

Но даже те, кто остался дома, те «теплохладные», которые так долго держались в стороне, производя сугубо мирную продукцию, вышли из вековой спячки: день и ночь неустанно пыхтят они густыми клубами дыма, а неистощимое чрево их извергает смертоносные потоки клинков, гильз, винтовок, снарядов, пик...

Все новые гигантские коршуны спешат опериться, чтобы успеть покружить над последними убежищами людей, и тысячи металлических паучков хлопотливо снуют, сплетая им серебристые крылья.

Задохнувшись, доктор Загреус на мгновенье замолчал, и я вдруг заметил графа дю Шазаля; он стоял за своим западным креслом, облокотившись на высокую спинку, лицо его было бледным и изможденным, как никогда.

А господин доктор уже продолжал:

— И какого воскресения мертвых вам еще надо? На ваших глазах плоть и кровь допотопных ящеров и драконов, которая тысячелетиями покоилась в недрах земных, теперь, возжаждав новой жизни, устремилась наружу и забила нефтяными фонтанами. Очищенная и дистиллированная в колоссальных цистернах, она уже под маркой «бензин» растекается по жилам новых птеродактилей и бронтозавров, заставляя бешено стучать их стальные сердца. Бензин и кровь драконов! Или, по-вашему, это не одно и то же? Вот она — демоническая прелюдия Страшного Суда!..

— Не говорите о Страшном Суде, доктор, — нервно перебил его господин граф (какую-то необъяснимую тревогу уловил я в его голосе), — как бы пророчества сии не обернулись против нас.

Господа удивленно встали:

— Против нас?..

— Сегодня мы хотели собраться, чтобы отпраздновать наш триумф, — после продолжительной паузы начал наконец граф дю Шазаль, с видимым трудом подбирая слова, — однако до самой последней минуты я не мог заставить себя явиться к вам с дурной вестью, ноги мои словно приросли к... к Маврикию... (Вот тогда-то и забрезжила во мне догадка, что отнюдь не остров

имел в виду мой бывший господин.) Братья, я долго сомневался в правильности моего толкования того странного отблеска, который с недавних пор Земля стала отражать в сторону Луны. Но, увы, я очень и очень опасаюсь — у меня при одной только мысли об этом мороз пробегает по коже, — что в самое ближайшее время может случиться непредвиденное, и мы лишимся заслуженной победы. Итак, мне, кажется, удалось угадать тайный смысл этой войны: мировой дух явно вознамерился разделить народы, с тем чтобы они, будущие члены одного общего тела, сформировались сначала сами по себе. Но какова конечная цель?.. Сие недоступно моему разумению. Тут действуют какие-то неведомые нам силы, и они могущественнее нас. А потому да будет известно вам:

Неведомое разрастается с каждым днем и все больше заполняет собой вселенную, но корни его по-прежнему скрыты от меня, и мне никак не удается обнаружить их.

Даже гороскоп — а ведь небесные констелляции лгать не могут! — лишь подтвердил то, что и без того было мне известно: демоны бездны изготовились к битве, и содрогнется скоро земля, как конь, вздрагивающий от укуса слепня; вновь проснулись титаны ночи, чьи имена начертаны в книге ненависти, и забросили из глубин космоса комету, однако на сей раз не в сторону Солнца, а к Земле, но смертоносное космическое тело прошло мимо цели и сейчас возвращается в руку охотника подобно бумерангу австралийских туземцев... Но зачем, зачем, спрашиваю я себя, для чего такие грандиозные сборы, если роду человеческому и так предначертана погибель от нашествия машин?..