Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море
Шрифт:
Поначалу-то он там вообще ничего не заметил. После яркого дневного света царивший в сарае полумрак показался особенно глубоким, тёмным и безжизненным. Пахло сухими дровами, сеном и тёплым куриным помётом. Едва шуршала солома под ногами. Сквозь рассохшуюся щелястую крышу пробивался широкий и яркий луч.
Вот в свете этого воздушного солнечного столба Венька и увидел… увидел и обалдел, схватившись за голову.
– И зачем же я, дурак, правый тёте Груше отдал?! Она же не вернёт теперь! У неё ведь, что с возу упало,
…Прямо в центре сарая, в круге нежного и переливчатого солнечного света, как ни в чём не бывало стояла Венькина пропажа. Левый кед. Правда, совершенно без шнурков и с вываленным наружу языком.
Кед был доверху набит куриными яйцами необыкновенного золотого цвета.
Глава 17. Снесла курочка яичко…
– Что ты там приволок? – вскричала бабушка вернувшемуся с добычей Веньке.
За то время, что он провёл в борьбе с сумасшедшей Корябой, у Серафимы успело произойти очередное перевоплощение. И теперь вместо спокойной и домовитой Фимы в избушке вовсю царила и хозяйничала её полная противоположность.
– А я тут репетирую! Новое представление к приходу гостей готовлю! – объявила Сима, - Але-оп!
Она взлетела в воздух реактивной ракетой, перекувырнулась три раза через голову, вихрем пронеслась вокруг Венькиной головы, спрыгнула на пол, вцепилась в Веньку, крепко прижала его к груди и лишь только после этого с любопытством заглянула в корзинку.
– Десять штук! – произвела Сима молниеносный подсчёт, – Это при нынешней цене на золото… по текущему грабительскому курсу… сколько ж это в рублях-то будет…
– Они что, правда…, - с любопытством поинтересовался Венька, - Из чистого золота?
– Две тысячи триста шестьдесят восьмой пробы! – гордо ответила Сима, поплевав на яйцо и поскребя его ногтем по боку, - Только моя Коряба такие несёт, рекордсменка! Матрёнины-то куры не такой чистоты золотишко выдают. А у Нюрки вообще – сплошь медь да серебро.
Сима скривила физиономию, выражавшую полное презрение к таким неказистым курам, которые всё больше по меди, и запустила руку в корзинку.
– Вот какие драгоценности наша Коряба на-гора выдаёт, - приговаривала она, любовно поглаживая и перебирая золотые яйца, - Кормилица наша! Не яички, а настоящий клад! Золото! А… а… а это что такое?!
Симина рука вынырнула из корзинки с зажатым в ней яйцом. Яйцо было не блестящее и золотое, а матовое, светло-коричневого с крапинками цвета. То есть совсем обыкновенное.
– Снесла курочка яичко! – совершенно расстроилась Сима, - Накося! Поздравляю!
– Яйцо как яйцо, - вступился за Корябу Венька, - свежее, нормальное, простое.
– Вот именно! Снесла курочка яичко, не золотое, а, туды её растуды, простое! Последнее время всё чаще за ней такое стало водиться. Халтурщица! Бракоделка!
– Но ведь все курицы…
– А-а-а!!! – с досадой
Тут же из-за печки показалось огромное волосатое ухо и не менее внушительных размеров нос.
Глава 18. Двое старших.
– Ага! – сказал большой любитель добра Добрыня, внимательно проследив за Симиными действиями и направлением, куда она корзинку с яйцами понесла.
– Эй, ты! – крикнул Венька, заприметив домового.
– А ты мне, Вениамин Иванович, не тычь, - обиженно вздёрнул тот свою рыжую бороду, - Я тебе всё-таки не простолюдин Кузьмич. Невежливый ты, как я погляжу, Вениамин Иванович.
– Извините, Добрыня Добрыньевич, - поспешил исправить свою оплошность Венька, - Больше не буду. Я просто спросить собирался.
– Я, конечно, не справочное бюро. Но для тебя, так и быть, исключение сделаю. Начинай своё интервью.
– Что?
– Ну, задавай вопросы.
– У меня, собственно говоря, один вопрос-то.
– Для интервью маловато. Я уж приготовился. Извилины завил, распрямил и из последних сил напряг.
– Да я просто узнать хотел. Это вы сделали?
– Что опять? В чём я перед тобой всегда виноват? За мух я уже отчитался!
– Вы стащили и подкинули Корябе мой кед?
– Какой мопед? – Добрыня мгновенно впал в полную глухоту и несознательность, даже для достоверности уши в трубочку закрутил, - Нету никакого мопеда. Ступа была. Телега была. Ковёр-самолёт когда-то тоже существовал, но его моль давно съела. Ты вообще, Вениамин Иванович, о чём?
– Вы тут Ваньку-то не валяйте! – рассердился Венька на домового.
– Веньку, говоришь, не валять? И когда это я тебя, Вениамин Иванович, валял? Что ты ерунду придумываешь и следом своим надо мной, как кувалдой, размахиваешь?!
– Я?! Следом размахиваю?! – возмутился Венька, - Что вы, Добрыня Добрыньевич, за чушь несёте?
– А что ты меня тут допрашиваешь, как подследственного? Стало быть, под следом я у тебя! А ты, Вениамин Иванович, изверг!
Добрыня дёрнул себя двумя руками за седые косички, и из его глаз фонтаном, как у клоуна, брызнули потоки жалостливых слёз. Потом достал из-за пазухи скалку и…
И-и-и-и-и!!! – тонко заскрипела и откинулась со слабым стуком крышка подпола. На поверхности показалось нахмуренное Фимино лицо.
– Снова сплошь золотые. Простое всего одно. Из чего ж омлет-то готовить?
Венька тоже огорчился – омлет он очень сильно любил, особенно с горошком и сыром. И не пришло ему даже в голову, что на Корябино золото столько куриных яиц и омлетов накупить можно! Было бы из-за чего переживать!
– Чем же гостей радовать и угощать? – причитала Фима, хлопоча у печки, - Неужели брюквой простой и пареной репой?