Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море
Шрифт:
– Что тут у вас за собрание?! И почему ничего со мной заранее не согласовано и на административной комиссии по протоколу не утверждено?! Где заключение сан-мед-вет-под-вот-как-экспертизы?! Кто разрешил?! Почему не подали заявку?! Где справка с моей заверенной подписью и гербовой печатью?!
Все сидели, опустив глаза, и ковыряли ногами половицы.
– Разгоню я вас всех! Всех до одного! Совсем распустились! За разрешениями на полёты не приходят! Летают, понимаешь, куда их душа пожелает! Дорогу в канцелярию забыли! Я вас за эти полёты оштрафую! Арестую!! Лицензии
Горыныч ещё раз сверкнул глазами, в гробовой тишине промаршировал через всю горницу в обнимку с портфелем и исчез за печкой.
Глава 25. Три головы и цистерна чернил.
С полминуты в горнице было тихо. Потом из-за печки раздался стук. Потом Горыныч чем-то там поскрипел. Потопал очень громко. Крикнул «ать-два!». И вышел совершенно другим человеком. Волосы у него теперь были белёсые, как сноп соломы. Брови выгоревшие. Глаза лучистые, добрые и голубые, словно незабудки.
«Что ж это такое у них тут творится?! – ужаснулся Венька, - У одной, как в калейдоскопе, личность меняется. У другого – целая, как бы это сказать… голова!».
– Родной мой народ! – произнёс обновлённый Горыныч ласковым, улыбающимся ртом и раскинул как бы для объятий руки, - Что ж это вы? Дорогу в свою любимую канцелярию забыли? Или боитесь чего? Знаете ведь, как я к вам отечески отношусь! Всё вам разрешу, всё подпишу, печатей нашлёпаю и справки выдам, какие захотите. Приходите за справками! Торопитесь, налетайте!! Я жду вас, мой народ!!!
Народ безмолвствовал. Только Нюра прокралась к Веньке на плечо и шепнула тихонько ему в самое ухо:
– В канцелярию в прошлом месяце чистой бумаги завезли - целый самосвал. И чернил полную цистерну. Надо ж ему теперь всё это как-то оприходовать, израсходовать и перед начальством о проделанной работе отчитаться. Вот он и придумал – бумагу с чернилами на всякие разрешения и лицензии изводить. И всем на что ни попадя справки с печатью выдавать. На полёты, охоту, отдых, работу, урожай, неурожай, дым из трубы, ловлю бабочек и блох…
– Мне на убой мух беспрепятственно дал, - шепнул в другое Венькино ухо Добрыня, - Самолично подписал. Собственной административной рукой. Он вообще-то добрый, наш Горыныч. Всё разрешит, что попросишь. Главное – хорошенько попросить, без капризов и кандебоберу. Кандебоберов наш Горыныч не любит.
«А если я просить не хочу?
– подумалось Веньке, - Если я так хочу бабочек ловить, без спросу?».
Между тем Афанасий Горыныч снова побывал за печкой и вышел оттуда совершенно лысый, но с рыжими тараканьими усами и хитрым лицом. Под мышкой у него был зажат неизменный портфель, а в руке - кипа каких-то непонятных бумажек.
– Задёшево продам! Любые справки, дипломы, сертификаты, разрешения, допущения, аттестаты, выписки, направления, освидетельствования, диссертации, курсовые, сочинения, анализы, кардиограммы и рентгенограммы! Всё, что хотите! Берите! Даром отдаю! Почти что бесплатно!
Горыныч хитро подмигивал, заговорщицки кивал и совал свою продукцию всем прямо в руки. Брали неохотно, всё больше отказывались – у каждого и так эти разрешения
– Ах, так! – Горыныч быстренько, бочком, бочком, прокрался за печку, постучал там опять чем-то, поскрипел и вернулся в горницу чернобровым и темноглазым, каким в первый раз появился, - У кого не будет справки, оштрафую! За просрочку лицензии каждый получит направление в административную комиссию! Указания будут разосланы в ближайшее время в соответствии с пропиской!
– Круг замкнулся, - тихо прокомментировал происходящее домовой, - Опять первую голову надел.
– Что?! – не понял Венька.
– У него их вообще-то три: начальственная, сочувствующая и коммерческая. Он их в портфеле хранит и с собой всё время носит, чтоб не закатились куда и не потерялись. И по мере надобности одну голову на другую меняет. Не при всех, конечно, чтоб людей не смущать.
– Образцы всех блюд, - продолжала начальственная голова, - сдадите на экспертизу! За справкой о результатах экспертизы попрошу явиться с двух до шести в экспертную комиссию. Маршруты полётов согласуете с часу до трёх в маршрутной комиссии. Непрописанного жильца необходимо прописать с десяти до двенадцати в жилищной комиссии. И чтоб никаких…!!!
В этом месте Афанасий Горыныч дал петуха и схватил себя за горло – в том месте, где голова обычно к шее прикрепляется.
– …никаких уроков без лицензии! Никакого репетиторства без моей личной резолюции! Особенно в смысле лётной школы и высшего пилотажа!
– А вот это мы ещё посмотрим!
– Ах-х-х!!! – сказали все сразу хором, потому что такого поворота событий никто не ожидал.
Глава 26. Именины сердца.
Со скамейки вдруг решительно поднялась Фима, подскочила к Горынычу и встала напротив него как бравый солдат – с воинственным лицом и с метлой наперевес.
– В моём доме он мне указывать будет!
Бабушка Фима оттолкнулась метлой от пола и деловито взлетела под самый потолок.
– Ах-х-х!!! – сказали все ещё раз, потому что такого кульбита ожидали ещё меньше.
– Бумагу с чернилами некуда девать? – строгим директорским тоном обратилась к Горынычу Фима сверху, из-под самого потолка, - Лучше б книжки умные писал! Больше бы пользы от тебя и от бумаги было!
– О-о-о! О-о-о! О-о-о! Полетела зараза… полетела…
Охотничий инстинкт не дал Добрыне усидеть на месте. Молниеносно выхватив скалку из-за пазухи, он пулей бросился вперёд, замахнулся…
– Вот ведь! – сокрушённо вздохнул домовой, снимая убитую муху со лба Горыныча, - Куда зараза залетела! На административную, с позволения сказать, голову!
Пошатываясь, придерживая одной рукой чуть не слетевшую с плеч голову, а другой крепко прижимая к себе портфель, Афанасий Горыныч Дед с трудом нащупал дверную ручку. Подёргал её, потряс, наподдал дверь боком и, не попрощавшись, выскочил вон.
– Иди-иди, - проворчал Добрыня, - Головы свои береги, не растеряй по дороге.
– Что теперь будет?
– испуганно пискнула бабка Нюра, - Ой, что-то будет!