Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море
Шрифт:
Бах!!! – грохнуло из-за печки.
Бам-м-м!!! – пошёл по всей избе звон.
– Ты, я смотрю, уже средь бела дня своей колотушкой колотишь? – рассердилась на домового Фима.
– А-а-а-а-а-а!!! – во весь голос зарыдал за печкой Добрыня, - Не хочу пареную репу! Сосисок хочу! Колбасы!
– Ладно-ладно, - смягчилась Фима, - Не реви. Пойду в лавку схожу. Куплю чего-нибудь.
Она сняла с крючка плетёную авоську. Сунула в карман кошелёк. Повернулась к Веньке и строго погрозила ему пальцем.
– Пока не вернусь, будешь за старшего.
–
Бах!!!
Бам-м-м!!!
– Ну, хорошо, - печально вздохнула Фима, - оба за старшего. Дом стерегите. Дверь никому не открывайте. Только званым дорогим гостям.
С тем и ушла.
Венька остался сидеть на лавке, мучительно соображая – что ему делать, если кто-нибудь в Фимино отсутствие всё-таки придёт. И как он узнает, званый это гость или незваный, дорогой или так себе, не очень.
…Ровно через пять минут после того, как затихли Фимины шаги, в дверь громко и очень настойчиво постучали.
Глава 19. Незваный гость.
– Иди давай, открывай! – раздался Добрынин голос из-за печки, - Слышишь, стучат!
– А чего я-то? – огрызнулся Венька, - Вы хотели за старшего быть. Вот и идите сами.
– Я уже расхотел. Фима сказала, ты старший. А я вообще послушный домовой. Всегда свою многоуважаемую Фиму слушаюсь и почитаю. Почти как родную мать.
Между тем в дверь колотили и колотили, как будто молотком или кувалдой. Грохот стоял такой, словно дом целиком запихнули в мешок с камнями, и так и трясли всё вместе, перекатывали.
– Иди-иди, - продолжал командовать домовой, - Чего расселся квашнёй?
– Есть!!! – прогремел снаружи густой жутковатый голос, - Пить!!! Спать!!!
Веньке стало совсем не по себе. Даже в животе от страха закрутило.
Точно ли это дорогой гость? А если даже и дорогой, то званый ли? А если званый, то кем и куда?
– Так и быть, - сжалился над Венькой домовой, - Пойдём открывать вместе. Я, как старший, в щёлочку подсмотрю, всё тебе обскажу подробно, а ты уже потом щеколду отодвинешь и откроешь. Делов-то!
Венька не стал напоминать Добрыне, что тот вроде бы старшим быть расхотел. Он и так был домовому благодарен безмерно, что он согласился Веньку до входной двери проводить.
Вместе они тихонько прокрались через сени. Добрыня прижал к замочной скважине прищуренный левый глаз.
– Мужик какой-то, - прошептал он, хорошенько сквозь скважину приглядевшись, - Росту большого. Метра два. Ручищи - ого-го! Ножищи – лучше вообще не смотреть. И, главное дело, волосы у него сплошняком зелёные. Как зелёнка аптечная, честное слово.
– Пантелеймон! – чуть не закричал Венька, чрезвычайно обрадовавшийся этому описанию, - Драгоценный мой Федулыч! Разлюбезный мой друг!
Он вдруг почувствовал, как за то время, что возничего не видел, по нему несказанно соскучился.
Не раздумывая ни секунды, Венька дёрнул шпингалет, отодвинул задвижку, рванул изо всех сил дверь!
–
А в том, что гость был незваный, сомнений теперь не осталось никаких. И как только Венька опять в обморок от ужаса не грохнулся?! Какая сила его на сей раз удержала?!
Добрыня, тот сразу же за сердце схватился, прошептал беззвучно «свят, свят, господи!» и растворился в воздухе, оставив Веньку с визитёром наедине.
– Есть!!! Пить!!! Спать!!! – прогремел незваный гость и сделал шаг навстречу Веньке.
Венька, свою ошибку уже осознав и совершенно в ней раскаявшись, попятился от него вглубь сеней.
Ничего общего с Пантелеймоном Федулычем у этого исполинских размеров чудовища не оказалось. Ну, разве что волосы зелёные. Да и то – у возничего они были только на голове, а у незваного гостя щедрой порослью покрывали всю поверхность его могучего тела. Волосатым и зелёным было абсолютно всё: руки, ноги, торс и, что самое ужасное, лицо.
– Есть!!! – заорал гость ещё громче, закрыв от Веньки весь белый свет и продолжая на него надвигаться, - Пить!!! Спать!!!
Он шёл на Веньку, чуть покачиваясь, страшно улыбаясь круглым и плоским, как блин, лицом и размахивая тяжёлыми руками. Венька пятился, пятился, пятился… пока, наконец, не упёрся спиной в дверь, ведущую в горницу.
«Слава богу!» - подумал Венька и в предвкушении близкого спасения принялся нащупывать за спиной дверную ручку.
Пальцы, правда, у Веньки очень сильно тряслись и дрожали. И, наверное, из-за этого дверная ручка всё не находилась и не находилась. А потом вдруг нащупалась, отыскалась и даже как будто сама в Венькину руку легла. Он схватил её крепко. Нажал посильнее. Спиной на дверь в горницу навалился…
– М-м-м-м-м, - промычал Венька от ужаса и досады.
Дверь в горницу была крепко заперта. Видно, Добрыня постарался. Обезопасил, как ему Фима наказывала, дом.
– Есть!!! – раздалось над самой Венькиной головой, - Пить!!! Спать!!!
Чудище разинуло над Венькой свою огромную, как пещера, пасть. Венька почувствовал, как ему на макушку упали густые склизкие капли. В нос ударил зловонный запах гнили и болота.
«Всё! – успел подумать Венька, - Чувырлы меня не сожрали. Бульон из моих костей не сварили. Так эта гадина сейчас живьём… с потрохами…».
Он зажмурил глаза и приготовился к скорой кончине.
Глава 20. Следы преступления.
Бах!!! Бам-м-м!!! – прогремело где-то совсем рядом.
«Опять своими колотушками колотит, - вспомнился Веньке домовой, - А этот зелёный упырь всё тянет. Всё чего-то ждёт. Ел бы уж, что ли, скорей».
Только время шло, а Веньку всё никто не ел и не ел. И вроде бы даже и не собирался. Он приоткрыл один глаз. Потом второй.
Зелёное чудище мешком валялось на полу, раскинув в стороны огромные шерстяные руки. На фоне дверного проёма темнел тонкий скрюченный силуэт с поднятой кверху кувалдой.