Лев Гумилев: Судьба и идеи

Лавров Сергей Борисович

Можно жалеть и оплакивать Россию, как это делают некоторые из подлинных ее друзей на Западе; например, Дж. Кьезе в своей изумительно глубокой книге «Прощай, Россия» 860 . Но есть ли это победа Запада, западной цивилизации? Нет. «То, каким образом умирает эта империя, — пишет Кьезе, — является отражением победившей цивилизации..., в свою очередь не отдающей себе отчета в том, что она вступила в свой заключительный кризис» 861 .

860

Кьезе Дж. Прощай, Россия. М., 1997, с. 257.

861

Там же, с. 260.

Ситуация

в России в послереволюционные годы была, может быть, еще сложнее, чем сейчас: война, разруха, оккупация части страны. Но в 1919 г. Владимир Иванович Вернадский — отец евразийца, писал: «Сейчас главнейшей силой, спаивающей новое русское государство, будет являться великая мировая ценность — русская культура во всех ее проявлениях» 862 .

10. А было ли иго?

Без «татарщины» не было бы России.

П. Савицкий

862

Вернадский В. И. Научная задача момента. — «Донская речь», 26 декабря 1919 г.

Заостренная формула Л.Н. — «Никакого татарского ига не было» — надолго стала мишенью, по которой упражнялись его многочисленные критики. Возьмем, к примеру, один из номеров журнала «Родина» (№№ 3–4) за 1997 г., специально посвященный лесу и степи в ІХ-ХVІ вв.

Вот основные идеи историков, признававших отрицательные последствия ига:

— Оно вызвало глобальное бедствие, катастрофические последствия которого были неисчислимы.

— Высокоразвитая цивилизация (древнерусская) была отброшена назад в экономическом, политическом и культурном развитии, по крайней мере, на полтора столетия.

— К 1241 г. на Руси наступил демографический спад, не сравнимый ни с какой эпидемией или опустошительным голодом.

— Никакого симбиоза между лесом и степью не было. Русские земли были страшно разорены 863 .

Можно дополнить этот список «свежих» высказываний цитатами из «штатных хулителей» Льва Николаевича — Аполлона Кузьмина или В. Чивилихина. Думается, что «заостренность» гумилевской формулы дала импульс для спора, для возражений, а значит — для поиска истины. Как всегда новое — в какой-то мере хорошо забытое старое. Почему, например, никто не критиковал П. Милюкова, бравшего в кавычки термин «татарское иго»? 864 Я нахожу лишь один ответ: российское (именно российское, а не русское!) издание его «Очерков» вышло лишь в 1993 г., уже после смерти Л.Н., после того, как он принял удар на себя. Принял и наслаждался обстановкой «боя», как бы ему при этом ни перепадало.

863

«Родина», 1997, № 3–4, с. 86–89, 91.

864

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. М., Прогресс, 1993, ч. I, с. 372.

После смерти Л.Н. его резкие слова еще раз прозвучали в книге «От Руси до России»: «Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку — город Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление» 865 .

865

Гумилев Л. Н. От Руси до России. Очерки по русской истории. М., Дрофа, 1996, с. 132.

Проблемы ига неотделимы от якобы многовекового противостояния леса и степи. Им посвящена самая капитальная во всем цикле итоговая работа Л.Н. — «Древняя Русь и Великая степь», вышедшая еще при жизни автора в 1989 г. 866 . Противостояние «Лес — Степь» находило параллели в традиционных «связках контрастов»: оседлые —

кочевники, земледельцы — скотоводы, славяне — тюрки, европейцы — азиаты, Запад — Восток. Русь и степь до нашествия и Русь в годы «ига» — два тесно связанных, но все-таки разных периода. Рассмотрим их коротко.

866

Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., Мысль, 1989.

10.1. Спор историков. Родилась ли истина?

Есть много загадок прошлого, например, почему в XII-XIII вв. половецкая степь именовалась в русских источниках «Землей незнаемой», если еще в Х в. русские свободно ездили в Тьмутаракань (Керчь) и в Крым, доходили до берега Каспия? Неужели знания русских географов в XIII в. уменьшились или забыли они об этих «рядовых» событиях недавнего прошлого?

Как замечал Л.Н., в XII в. «бывшая степная окраина Киевской Руси превратилась сначала в «Землю незнаему», потом в «Большой луг» и, наконец, в «Дикое поле» 867 . В последнем названии уже явственен элемент враждебности.

867

Там же, с. 467.

Тянулась ли действительно эта вражда чуть ли не столетиями, и если «да», то только ли вражда?

В степи доминировали половцы, и, значит, в первом приближении проблема сводится к выяснению взаимоотношений русских с ними. Русские историки XIX в. (а частично и XX) давали однозначный ответ. «Рыцарственная Русь и тревожная недобрая степь, — пишет Б. Рыбаков, — разлившаяся безбрежным морем от Волги до Дуная... Степь полна топота и ржания конских табунов, дыма становищ, скрипа телег; рыщут волки, кружатся над полем хищные птицы, тут и там идут несметные войска половецких ханов, распугивая антилоп и туров. Духами зла и смерти, огня и несчастий наполняет степь фантазия поэта... На сотни верст вдоль русской границы раскинулось необъятное степное море, ежегодно, ежедневно угрожавшее ураганами и штормами воинственных и хищных половецких орд» (выделено мною. — С. Л.) 868 . Красиво? Да. Но убедительно ли?

868

Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971, с. 8, 35.

У академика Б. Рыбакова было много именитых предшественников — классиков русской исторической науки. Их оценки практически однозначны. Гумилев писал, что дореволюционная русская историография от В. Н. Татищева до Г. В. Плеханова, за редкими исключениями, решала проблему русско-половецкого контакта единообразно.

Татищев считал, что «половцы и печенеги... русским пределам набегами, пленяя и грабя, великие вреды наносили»; Н. Карамзин: половцы — «неутомимые злодеи», «мир с такими варварами мог быть только опасным перемирием»; Н. Г. Устрялов: половцы — «лютые злодеи»; С. М. Соловьев: «Русь... должна была вести борьбу с жителями степей»; Н. И. Костомаров: половцы — «полчища степных кочующих народов... жадных к грабежу и истреблению»; Н. А. Рожков: половцы — «наибольшая опасность для древнерусского государства» 869 .

869

Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь, с. 471–477.

Сюда же, к «традиционалистам», Л.Н. отнес и П. Н. Милюкова, отнес напрасно, но не виновен в ошибке: российское издание «Очерков» вышло, как уже говорилось, после смерти Л. Гумилева. Между тем П. Н. Милюков был совсем не традиционен: он считал, что своеобразны были отношения «на границе лесостепи с теми кочевниками, которых русские князья начинают, в противоположность «диким половцам», называть «наши поганые», «надобные Руси» 870 . Понравилось бы это Гумилеву! Но это лишь эмоции, а необходимы доказательства «невражды».

870

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Ч. 1. М., Прогресс, 1993, с. 365.