Лев Рохлин. История одного убийства
Шрифт:
Вспоминает Владимир Викторович Федосеенков, офицер ГРУ, ветеран войны в Афганистане, некогда заместитель председателя Союза офицеров: – Как только наша организация ознакомилась с Обращением Рохлина к Верховному Главнокомандующему и военнослужащим Вооруженных Сил России, мы тотчас пришли к нему в Государственную Думу и изъявили желание работать под его руководством. Вскоре генерал начал создавать Движение, и я как представитель Союза офицеров летал с ним на самолете по регионам страны. Помню, как меня потрясло увиденное. Рохлин за сутки проводил по восемь-девять встреч с гражданами, а вечером ехал в любой местный госпиталь на перевязку. Оказывается, у него после Чечни были изранены ноги и все не заживали. Все бинты в крови. А перед тем, как стать депутатам, Льву Яковлевичу, оказывается,
Можно привести массу воспоминаний военнослужащих, которые поверили Рохлину и пошли за ним. Не просто в общественно-политическую организацию, преследующую обыденные цели социальной помощи. Офицеры ясно понимали, что встают в строй фактически по мобилизации, под известным стране лозунгом – «Родина в опасности!». Им, как рабам, терять было нечего – Ельцин отнял все. Он надругался над ними, их семьями, над армией и всей Россией. А значит, надо идти в бой, спасать страну. Вот такое настроение преобладало у сподвижников Рохлина. Их вначале было сотни. Потом тысячи. Потом миллионы людей встали на сторону генерала. Но это будет потом. А в самом начале, готовя Учредительный съезд Движения, он лично побывал в 43 регионах страны, более чем в 60 областях и республиках России прошли учредительные конференции, которые избирали руководителей организаций и готовили делегатов в Москву.
За кулисами большого дела
Мы работали как пчелы – другого сравнения не нахожу. Штаб ДПА напоминал растревоженный улей. Десятки телефонных аппаратов беспрестанно гудели от звонков, голоса хрипли от натуги, сквозь помехи неустойчивой проводной связи офицеры пытались докричаться до Владивостока, Хабаровска, Оренбурга, Ижевска, Йошкар-Олы… Тут же сутками напролет надрывно гудел мощный ксерокс, группа молоденьких девушек запечатывала и подписывала для отправки конверты. Адреса всевозможные – Кремль, воинские части, военкоматы, газеты, телевидение. Утром и к ночи, всегда неожиданно, но стабильно собирал всех Рохлин – то он требовал отчета о проделанной работе, то ставил новые задачи. О спокойном течении его речи в такие моменты говорить не приходится, его слова и оценки не всегда были дипломатичны и корректны. Если честно, то со всех, невзирая на прежние звания и должности, генерал «драл три шкуры». Без обид и пререканий не обходилось, но Лев Яковлевич умел взбунтовавшихся «задавить авторитетом». Не выдержал и я, прямо на собрании заявив, что вот сейчас выскажу все как есть и уйду. Дескать, сил больше нет каждый день получать новые задачи, не закончив прежние, видеть задерганных товарищей, которые выкладываются от и до, а их незаслуженно укоряют в нерасторопности.
Интересная получилась реакция на это выступление людей и самого Рохлина. Меня неожиданно поддержали и в глаза генералу – кто корректно, а кто тоже по-командирски – высказали свои претензии. Дескать, давайте работать планово, без дурацких авралов, все свои обязанности знают и ленивых тут нет. Словом, бунт на корабле. Лев Яковлевич народ выслушал, не перебивал, а потом сказал:
– Да, возможно, вы правы. Я бываю несдержан, бываю груб, бываю несправедлив. Но я же не сволочь! Мы с вами взялись поменять власть, на нас огромная ответственность, и места мелким обидам быть не должно. Поэтому вы обязаны сегодня же сделать следующее…
Рохлин был неисправим. Он видел цель – все и все должны были ей подчиняться. Мне же через полчаса после совещания неожиданно протянул руку, обнял и заявил:
– Ну куда ты денешься? Раз мы с тобой запряглись, то будем вместе тянуть эту повозку до конца. Давай напрягись, чтобы к съезду все СМИ были оповещены, «пришли» телекамеры, причем пусть будут даже иностранцы. Нам нужен резонанс!
И я побежал работать дальше. Никто из штаба не ушел.
10 сентября произошло событие, которое заставило всех переволноваться. До этого «Наш дом – Россия» несколько раз предлагало генералу покинуть это объединение добровольно, как говорится, по собственному желанию, но Лев Яковлевич уходил от ответа. Публично говорил: «Не дождутся! Я буду их разваливать изнутри!».
В ту ночь я оставался в штабе ДПА, чтобы в 4 утра выехать с Рохлиным в Тулу, где у депутата намечалась встреча с жителями этого края. Но к приезду Рохлина сюда уже «прилетело» несколько наших людей, озабоченных этим телевизионным сюжетом. Такой ажиотаж вокруг его выхода из НДР удивил Льва Яковлевича:
– Что тут страшного? Да, я не готов был выходить из НДР, а вчера решился. Мы же на Оргкомитете обсуждали вопрос. Это даже не политический шаг, а организационно-регистрационный, что ли…
Мы бросились ему хором объяснять, что внешне все выглядело, как какой-то сговор с властью. Или вас, мол, там чем-то прижали, или купили – именно так это будет расценено и прессой, и общественностью, если не объяснить и не расставить все точки над «i». Рохлин, повернувшись к Ачалову, вопросительно посмотрел на него. Тот развел руками и показал глазами на нас с Антиповым – этим парням, занимающимся СМИ, дескать, виднее. И тогда Лев Яковлевич впервые спросил нас:
– Что же делать?
Повисла пауза. И генерал, давая команду на посадку в микроавтобус, заявил, обращаясь ко мне:
– Волков, ты поднял волну, ты и думай, как мне комментировать ситуацию!
Вот это по-военному – инициатива всегда наказуема. Перед подъездом к Туле он повернулся ко мне:
– Ну что?..
– Через десять дней – Учредительный съезд Движения. Лидер не может одновременно состоять в двух противоположных по идеологии общественных объединениях. Значит, выбор у вас один…
Микроавтобус остановился возле ДК, Рохлин открыл дверь, и к нему толпой бросились журналисты. Первый вопрос – прокомментируйте ваш выход из НДР. Лев Яковлевич чуть оглянулся на меня и уверенным, как всегда, тоном сообщил:
– Через десять дней состоится Учредительный съезд Движения. Лидер не может одновременно находиться в двух противоположных по идеологии общественных объединениях. Я, естественно, выбрал то, которое ближе душе, сердцу и гражданам России. Это Движение в поддержку армии. Мы его создаем для того, чтобы подобных «Нашему дому – Россия» пропрезидентских партий и фракций, защищающих антинародный режим, не существовало…
В этот день на него наседали журналисты еще несколько раз. И на пресс-конференции он уже в подробностях рассказал, как реально обстояло дело. У меня сохранилась запись пояснений Льва Рохлина:
«Мы понимали, что руководству НДР было крайне не выгодно объявить о моем исключении. В этом случае НДР рисковало потерять значительную часть своих сторонников. Поэтому оно тянуло время, пытаясь добиться моего добровольного ухода.
Добровольный выход из НДР на первом этапе работы по созданию общественного движения «В поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки» был на наш взгляд не целесообразен. В то же время, при наших встречах в регионах, постоянно и настойчиво ставился вопрос о моем выходе из НДР. Высказывалось непонимание ситуации одновременного нахождения в правительственном и оппозиционном движениях. Кроме того, приближается день Учредительного съезда ДПА. До него осталось 10 дней. Оргкомитет рекомендовал мне по собственному усмотрению выбрать время выхода и заявить на заседании фракции.
Вчера, 10 сентября такое заседание состоялось. И я пришел на него с готовностью сделать заявление о своем выходе. Во время заседания получил записку от А.Н. Шохина с приглашением переговорить в перерыве с Виктором Степановичем Черномырдиным.
В ходе разговора я сказал, что находясь в НДР, искренне верил, что могу способствовать изменению к лучшему ситуации в армии. Но в течении полутора лет, несмотря на все мои усилия, армия и оборонная промышленность продолжали катиться к своему развалу. Фракция НДР ни в чем не поддержала меня. Даже в вопросах борьбы с коррупцией. Мало того, зачастую, ее представители открыто мешали, пытаясь задержать проведение прогрессивных законопроектов.