Лев
Шрифт:
– Ну, всё, ты иди, – сказала Алёнка, похлопав легонько Льва по руке.
– Так, – ответил он строго, – я сам решу когда мне уходить! – и, посмотрев на неё, добавил: – Идём дальше!
– Да я уже пришла… – сказала удивлённо Алёнка, показывая рукой на открытую дверь класса в противоположной стороне вестибюля. Около двери бегали дети, кто-то сидел на диване рядом.
Лев быстро пересёк вестибюль, взялся рукой за дверь и, отклонив её от стены, прочитал: «Класс 2 «Б». Он вернулся к Алёнке:
– Ну, ладно, я пошёл…
– А у меня зуб качается, – сообщила Алёнка, делая бугорок сначала
– М-м… – отреагировал Лев.
– И ещё один немного… – задумалась она.
– Надо маме сказать… – нашёлся Лев.
– Ладно, – послушалась Алёнка.
– Ну… я пойду? – Лев наклонился в сторону стеклянного перехода.
Алёнка напряжённо посмотрела на него:
– Мы что, теперь дружим? – спросила она.
Лев оторопел. Он помедлил, подбирая нужные слова:
– Ну, это как ты захочешь… – сказал он.
– А что, можно выбирать?! – обрадовалась Алёнка.
– Ну, конечно! – тоже обрадовался Лев.
Алёнка махнула в сторону диванчика головой:
– А у нас девчонки обижаются, когда не дружишь.
– Не, я не обижаюсь, – проговорил он весело.
– Здорово! А на гитаре научишь играть лучше всех? – она покрутила корпусом туда-сюда, стоя на ногах неподвижно.
Лев опять ненадолго оказался в ступоре:
– Ну, если захочешь… – ответил он.
Она коротко рассмеялась:
– Пока!
Он поднял руку вверх, ответил: «Пока!» – и побежал в старшую школу.
ГЛАВА 2
Прозвенел звонок. Учеников быстро поглотили двери классов. Один только девятый «А», как обычно перед математикой, стоял в полном составе у кабинета, распределившись на кучки. Самая многочисленная из них состояла из юношей. Они с энтузиазмом что-то обсуждали, то и дело прерываясь на хохот. Некоторые из них разговаривали и смеялись сочным басом, другие ещё не определились со звучанием своего голоса окончательно.
Не торопясь, к ним по коридору подошла женщина средних лет. Белые волосы коротко острижены, губы деликатно подправлены силиконом. Подойдя, она посмотрела на парней с прижатой улыбкой на лице и развела руки в стороны.
– О, Марина Михална пришла, – сказал стоявший позади всех паренек. Остальные, ещё прыская от смеха, разбрелись вдоль стены, подбирая рюкзаки с учебниками.
– Ну, вообще… – произнесла Марина Михайловна и слегка покачала головой, не убирая улыбку и раскинутых в стороны рук, – от вас я такого не ожидала. Ладно мои, дураковый класс, – она презрительно хмыкнула, – но вы-то, девятый «А»! Что с вами? Гормоны что ли спокойно жить не дают?
– Да ваш девятый «В» – орлы, Марина Михална, – пробасил высокий шатен в костюме, обильно сдобренный прыщами, – все время нас в баскетбол уделывают.
– Ой, это они могут, конечно, – сказала она, не скрывая удовольствия, – но контрольную мне на одни «тройки» с «двойками» написали! Вот вы – совсем другое дело!
Она притворно улыбнулась и тут же изобразила делано-серьёзное лицо:
– Но сегодня-то что с вами? Учительницу биологии совсем довели! Ей там валерьянку капают! – она качнула крупными серьгами. – К чему эти ваши вопросики с подковырками учителю!? Молчите и слушайте, когда вам рассказывают!
– А вы уже знаете? –
Она вздохнула:
– Ой, поберегите мои нервы! Про ваше половое деление, Штольский, уже вся учительская знает.
– Деление половых клеток там было, Марина Михална, – прыснул Штольский, застёгивая пуговицы пиджака, за ним стали смеяться ещё несколько человек.
– Безобразие там было, мальчики, – она ещё сильнее качнула серьгами, – безобразие и… ой, мои нервы! – она приложила руку к груди, и, не найдя что сказать после «и», добавила, глядя на распаренных от смеха подростков: – И бриться вам пора! Н-да! Никита… Балямов, пугаешь только своих одноклассниц этим недоразумением под носом, – она сделала невнятный жест у лица, – посмотри, вот Гена Штольский, Ваня Седобородов, Лёва Абагян – какие опрятные выбритые лица! – она оглядела окружавших её юношей и обратилась к группе девушек:
– Правда, девочки?
Те частично потупили глаза, частично захихикали и заулыбались. Вперед шагнула та, что обильнее других была оснащена волнистыми волосами и длинными ресницами. Она деланно причмокнула, задрала подбородок и, обращаясь лицом исключительно к Лёве, произнесла:
– Да, Марина Михална, они ничего, – и поспешила сделать томный взгляд с полуулыбкой.
Лев с выражением некоторой усталости отвернулся в сторону пустого коридора.
Но коридор не был совсем пуст, к ним приближалась девушка с рюкзаком на одном плече, в высоких кожаных ботинках тяжёлого кроя, свободных чёрных брюках, вишнёвом джемпере и белой рубашке с торчащим воротником. Её недлинные светлые волосы открывали лицо, когда она обращалась взглядом к очередной двери, а потом опять прикрывали часть лица. Лев засмотрелся на неё, ловя каждое волнение волос и пытаясь рассмотреть что находится за ними. Он рассматривал её не один.
– Это кто? – обратился к нему Штольский, – училка что ли?
– Да… Нет… Не знаю, – отозвался оторопело Лев и махнул головой, пытаясь освободится от наваждения. Потом посмотрел на одноклассника более осмысленно, как бы с осуждением, проговаривая:
– Ты что, совсем? Какая училка?! Из десятого, наверное, новенькая, мне парни говорили: к ним какая-то пришла.
– Ща узнаем, – подмигнул Штольский и обратился к математичке:
– Марина Михална, а это новая учительница, да?
– Где, где? – она раздвинула руками девятиклассников, ревниво вглядываясь в незнакомку, идущую по коридору. – Не-е-ет, я бы знала, у нас таких учителей нет! – закончила она, приготавливая в руке ключ и подходя к двери класса. Она громко объявила:
– Все заходим, хватит прохлаждаться! – и открыла дверь кабинета.
Балямов, первым заглянувший в класс, брезгливо поднял верхнюю губу, бессистемно опушённую блондинистой порослью, и протянул:
– О-о-опя-ать! – и театрально закатил глаза.
Другие гнусаво подхватили завывания:
– Опя-а-ать холодно!
В классе, несмотря на ветреную осень, было открыто три больших окна.
– Да, опять! – Марина Михайловна качнула серьгами, вздёрнув подбородок, и добавила, удаляясь к своему столу. – Поберегите мои нервы! Хватит возражать! Свежий воздух полезен для неокрепших умов, а на математике вдвойне!