Левиафан
Шрифт:
Однако, являясь прагматиком и патриотом Отечества, Алексей Петрович осознавал все те небывалые выгоды, которые сулило появление этого корабля для России. От возможных перспектив использования крейсера и его команды захватывало дух.
В последний раз глубоко затянувшись и поставив трубку в стойку, Мельгунов зазвонил в миниатюрный серебряный колокольчик, и на пороге кабинета возник пожилой лакей.
— Кузьма, — бросил ему генерал-губернатор. — Пригласи-ка ко мне господина Морозова.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, —
Через несколько минут в кабинете появился капитан-лейтенант и выжидательно застыл у двери.
— Проходи, Павел Петрович, присаживайся, — кивнул ему генерал-губернатор на стоящее у стола кресло. — Нам предстоит немало работы. Как сам понимаешь, безо всякого промедления я обязан уведомить Государыню Императрицу о наших гостях и получить из Санкт-Петербурга инструкции на сей счет. Так что бери бумагу, перо и пиши.
В течение следующего часа, заложив руки за спину и расхаживая по кабинету, Мельгунов четко и лаконично продиктовал адъютанту текст письма, заканчивающийся словами. «…А дабы, Матушка Государыня, ты не сомневалась в моих словах и не сочла сумасшедшим, письмо сие посылаю с моим личным адъютантом, вместе со мной посещавшим тот дивный корабль. А к письму прилагаю картинку, полученную от его капитана, на коей корабль тот изображен весьма точно, и жду Высочайших повелений.
Твой покорный слуга, генерал-губернатор Архангелогородский и Ярославский, действительный тайный советник Мельгунов».
Прочитав написанное адъютантом и оставшись доволен, генерал-губернатор уселся за стол, удостоверил его личной печатью и протянул Морозову.
— Запечатай в пакет вместе с картинкой и засургучь, — передал он ему взятую со стола рамку с фотографией крейсера. — Выпиши себе подорожную и завтра поутру отправляйся в Санкт-Петербург. Вручишь сие лично матушке императрице. Да поспешай не торопясь, Павел Петрович, — хитро взглянул Мельгунов на адъютанта. — Чем больше эти «аргонавты» здесь погостят, тем нам лучше. У них многому можно поучиться.
— Полностью с вами согласен Алексей Петрович, — ответил Морозов. — Пребывание этих людей у нас можно использовать с великой пользой.
Утром следующего дня, простившись с отъезжающим адъютантом, генерал-губернатор вторично принял у себя Морева. На этот раз их встреча была более продолжительной и деловой.
Для начала, поинтересовавшись, завтракал ли гость, и получив утвердительный ответ, Мельгунов сообщил Мореву, что отправил извещение в столицу о прибытии их корабля в Архангельск.
— Смею предположить, — сказал он, — что матушку императрицу весьма заинтересует это известие и она пожелает лично встретиться с вами.
— Почту за честь, — дипломатично ответил Морев, нисколько не удивившись этой новости, поскольку предполагал именно такое развитие событий.
— А теперь у меня к вам прямой вопрос, Александр Иванович, — помолчав с минуту, сказал
— Если не прогоните, мы хотели бы остаться в России, — улыбнулся Морев.
— Помилуйте, помилуйте, батенька! — замахал руками генерал-губернатор. — Мы же как-никак соотечественники и почтем за честь ваше пребывание здесь. Уверен, оно пойдет нашему Отечеству на великую пользу.
— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, — ответил Морев. — Я и не ожидал иного. А пользу России мы можем, безусловно, принести немалую.
— Вот и договорились, — в свою очередь улыбнулся Мельгунов. — А теперь, Александр Иванович, я хотел бы предложить для вас и вашей команды удобное место проживания на берегу. Не все ж вам сидеть на корабле.
— Да, действительно, мы довольно долго находились в море и истосковались по суше, — согласился Морев.
— В таком случае мы с Григорием Дмитриевичем покажем его вам. А вот, кажется, и он, — услышав шум подъезжающей кареты, взглянул на циферблат часов Мельгунов.
Спустя минуту, за дверью раздались тяжелые шаги, и в кабинете появился наместник.
— Утро доброе, Алексей Петрович, утро доброе господин капитан, — поочередно приветствовал он собеседников. — Моя карета внизу, можем ехать? — вопросительно взглянул на генерал-губернатора.
Тот согласно кивнул головой, все трое спустились вниз и вышли на обширное крыльцо. Погожее осеннее утро радовало глаз лучами нежаркого солнца, бледной синевой северного неба и золотом опадающих с деревьев листьев. Откуда-то издалека доносился мелодичный звон колокола и разноголосые крики петухов.
Когда все уселись в карету, сопровождавший ее верхом на кауром жеребце молодцеватый драгунский офицер в каске и синем, с красной оторочкой мундире, рявкнул сидящему на козлах бородатому кучеру: «Пошел!» — и карета выехала в город. Покачиваясь на мягких подушках, Морев с интересом взирал на древний Архангельск, слушая комментарии своих спутников. Миновав гостиный двор, шумевший многочисленной разноязычной толпой и белокаменную громаду Михайло-Архангельского монастыря, карета вскоре выехала за крепостную стену и направилась по выложенной булыжником дороге в сторону зеленого бора, расположенного на берегу моря, неподалеку от порта.
Здесь, под сенью вековых сосен, окруженный высокой кованой оградой, стоял каменный двухэтажный дом с башенкой, выстроенный в европейском стиле. При появлении кареты, двое солдат в зеленых мундирах распахнули створки массивных ворот и, въехав на широкий зеленый двор, она остановилась у украшенного каменными львами подъезда, из которого вышел и поспешил навстречу коренастый человек в синем камзоле и напудренном парике.
— Вот мы и приехали, — сказал наместник и ступил в предупредительно открытую спешившимся драгуном, дверь кареты.