Левый берег Дона
Шрифт:
Заперев металлическую дверь, я уходил в город - размяться, посмотреть книжные новинки, купить свежие газеты и что-нибудь к чаю.
К половине второго я уже снова горделиво восседал за письменным столом (справа был бэушный факс, купленный по случаю очень недорого, слева - чай и сушки), просматривая городские и областные газеты.
Первое время запах типографской краски вызывал у меня отвращение. "Неужели я почти восемь лет занимался этой гадостью?" - думал я.
Дела, как я уже говорил, шли неважно, и скоро я читал прессу не по привычке и не для того, чтобы быть в
В два часа, а иногда раньше приходила Валя. Она работала еще на две или на три конторы, получала неплохо и была довольна жизнью. Цветущая тридцатилетняя женщина. Муж, ребенок. Не писаная красавица и не модель, но и крокодилом назвать ее как-то язык не поворачивается: природа остановилась где-то посредине.
Для женщины это оптимальный вариант.
***
– Здравствуй, Стасик, - сказала она, появляясь на пороге.
– Привет, Валюша, - сказал я.
– Венскую булочку хочешь?
– А чаю нальешь?
– Могу налить не только чая...
– проворчал я.
Валя бросила сумочку и целлофановый кулек на столик у двери, скинула плащ, и меня обдало сложной волной французских благовоний.
– Ты взял подряд у ликероводочного завода?
– поинтересовалась она.
– Упаси Господи!
– сказал я с чувством и совершенно искренне.
– Что так?
– Сунулся я туда как-то...
– сказал я без всякой охоты.
– Очень мило побеседовал с начальником отдела маркетинга и рекламы. (Кстати: дуб дубом...). Нашел общий язык. Определил характер и объем работ... В общем, договорился заглянуть через пару дней, имея при себе план рекламной компании и смету.
– Ну и?..
– спросила Валя.
– На следующий день ко мне приперлись два жлоба из рекламного агентства "Плюс". Они популярно объяснили, что "Плюс" работает с ликероводочным заводом года три и что если меня увидят там еще раз, то без лишних разговоров дадут по тыкве.
– Тебе еще повезло, - сказала Валя.
– Не понял.
– Могли сперва "дать по тыкве", а потом, когда выйдешь из больницы, объяснить, за что...
– сказала она.
– Пожалуй, - согласился я.
В коридоре мимо двери кто-то прошел - кто-то большой и грузный. Старый паркет громко хрустел и повизгивал.
– Завтра пятое число, - сказала Валя.
– Зарплата будет?
– Будет.
– Из каких денег?
– удивилась она.
– Ты мой главбух. Лучше меня должна знать.
– Потому я и спрашиваю, - сказала она.
Я тяжело вздохнул и объяснил.
– Подожди, - сказала она.
– Тебе же за аренду офиса платить!
– Я уже побеседовал с завхозом. В этом месяце проскочу. В следующем - заплачу за два месяца сразу. Обойдется мне это в бутылку коньяка.
Мы помолчали немного.
– Стасик, ты не жалеешь, что бросил журналистику?
– вдруг спросила
– Я журналистику не бросал, - сказал я угрюмо.
– Просто выяснилось, что мы идем в разные стороны: она - на панель или на паперть, а я - пешком на Колыму.
– Жаль. Я лет пять твои статьи читала...
– Могу неопубликованные подарить. У меня их много. На здоровенный том хватит.
– Прекрасная идея, кстати!
– сказала она.
– Ты никогда не думал об этом? А если в сборник включить...
Тут на столе зазвонил телефон, и я схватился за трубку, как утопающий за соломинку.
– Простите, это магазин "Ландыш"?
– осведомился голос.
– Нет, - сказал я.
– Это мясокомбинат. Если у вас есть свободный баран или свинья, приводите. Заколбасим вне очереди!
И шваркнул трубку на рычаги.
– Ошиблись номером?
– спросил Валя.
– Вряд ли. Кому-то делать нечего.
Мы помолчали немного.
– Позавчера позвонил мне один урод, - сказал я.
– "Нашей фирме, - говорит, - скоро исполнится десять лет. Мы хотим поставить памятник нашему торговому знаку. Что нам это будет стоить?". А торговый знак у них, к твоему сведению, - панда с граблями...
Валя захихикала.
– Ну, я уже рекламщик битый. Я и глазом не моргнул. "Стоимость зависит от многих факторов, - говорю.
– От материалов, например. От сроков. От архитектуры. От того, насколько раскручено имя скульптора. От местонахождения памятника.... Кстати, площадь у здания облсовпрофа вас устроит?"
"Вполне..." - пробормотал невидимый собеседник.
"Вот и прекрасно!
– говорю.
– Постамент будет три метра, чтобы затруднить доступ к вашей эмблеме хулиганствующих элементов. В голове панды будут часы. Механизм закажем в Швейцарии. Каждые шестьдесят минут вместе с боем часов панда будет вскидывать лапки с граблями. Каждые двенадцать часов - в полдень и в полночь - звуковой синтезатор будет наигрывать гимн вашей фирмы, а панда - выкрикивать слоган...".
От такого напора звонивший, судя по всему, офонарел.
"Подождите, - говорит, - но у нашей фирмы нет гимна!.."
"Это не проблема!
– говорю.
– У меня есть на примете два круто продвинутых музыканта! Они сочинят музыку, напишут текст и сделают фонограмму. Обойдется это в пять тонн баксов, не более того".
"А всего?"
"Ну, - говорю, - если по минимуму, но со вкусом, то тысяч в пятьдесят уложимся..."
– А он что?
– спросила Валя с интересом.
– Записал адрес, сказал, что подумает. Вот и все.
– Аминь, - сказала Валя.
– Я тоже так думаю, но, понимаешь, меня смущает, что разговор был на полном серьезе. Четверть часа мы беседовали - и ничего. Трубку рукой он не зажимал, никто за спиной у него не давился от хохота, голос был вдумчив, спокоен... Хоть убей, я уверен, что, слушая меня, он прикидывал, как бы ловчее и с меньшими затратами поставить памятник...
– Знаешь, я много бы дала, чтобы увидеть рядом с облсовпрофом панду с граблями, - сказала Валя мечтательно. Достав из сумочки платок, она промокнула губы и спросила: - Я тебе сегодня еще нужна?