Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев
Шрифт:
– Я разберусь, – Катрин спрыгнула с кузова.
Женька оглянулся на груз – легковесный костяк полусидел, тянул тонкую шею…
– Зовсим он мрець, – прошептал Анджей.
Подошел санитар, Катрин помогла извлечь живой трофей из джипа – человек-скелет порывался шевелиться сам, но сил-то имелось, как у воробья. Старший сержант ворчала, требовала, чтоб за шею держался. Унесли-увели болезного.
– Анджей, ты за транспортной единицей надзирай, – приказал Женька. – Я до командира пока наведаюсь.
Мальчишка уверенно похлопал по автомату – будьте покойны.
Земляков
Трепетал в банке огонек огарка свечи. Майор Коваленко, сидя на койке, беседовал с подпаленным танкистом – тот был обнажен по пояс, плечо и спина в густом слое мази.
– Здравия желаю. Не спите? А то поздновато мы вторглись, – извинился Женька.
Тактичный танкист побрел курить к окну.
– Тяжелых отправили, одни мы, симулянты, бездельничаем, – с досадой объяснил Коваленко. – Ну, излагай…
Женька изложил, опуская всякие незначительные детали, вроде беготни между танками и прочей ерунды.
– Хорошо отработали, – сумрачно признал начальник Отдела. – Спирин не подкачал. И Марчук неплохо себя показал.
– Толковый офицер, сработались, – согласился Женька.
– Ну и хорошо. Что там этот… выкопанный? С психикой все нормально? Транспортировать можно?
– Тут не скажу. Если по виду – до утра может не дотянуть. Тень одна от человека. Катерина сейчас с ним разбирается.
– Хм, ну, ей-то с вами не прыгать. Пожалуй, пусть выкопанный здесь отлеживается, я за ним присмотрю, пока гонец не прибудет.
Обсудили план дальнейших действий. Коваленко с Безымянным-Копаным оставались в санбате ждать связного с новыми чипами. Начальник Отдела мрачно посоветовал с данным спасательным визитом не тянуть, ибо отчетность не ждет, да и уколы здесь впендюривают особого садизма, будто штрафникам. Не шприцы, а полная хрень.
Появилась товарищ старший сержант, спросила «как нога», поставила винтовку и нагло завалилась на пустую безматрасную койку. Скрипя пружинами, извлекла пачку папирос.
Оперативники переглянулись, и Женька осторожно спросил:
– Умер?
– Нет еще, – Катрин лежала с папиросой, но не закуривала. – Врач говорит: три-четыре дня. Или неделя. Парень пока в сознании, можно беседовать.
– Вот черт. А я еще подумал – «везучий какой», – покачал головой Женька.
– Дистрофия? – уточнил майор.
Катрин помолчала, помяла папиросу.
– И дистрофия. А еще у него «дорожки» по рукам, словно черви изъели. И на спине перфорация – пункцию, наверное, гнали. Кровь на анализы высосали, всё из человека высосали… Но главное, легких у него почти нет. Не туберкулез, а… Онкологическое, видимо. Впрочем, доктор не уверен, там исследовать нужно, и, понятно, не в условиях санбата…
– У нас специалисты будут. Вытащат. Завтра же эвакуируем, – решил Коваленко.
Катрин села, сунула пострадавшую папиросу обратно в коробку:
– А если неофициально, товарищ майор? Давай я этого человека заберу.
Товарищи офицеры переглянулись и Женька осторожно спросил:
– Откуда шанс-то в ваших условиях? При всем уважении, с медициной у вас ведь не ахти…
– Да, имеются еще отдельные недостатки в здравоохранении, не изжиты, – глухо согласилась Мезина. – Но, по сути, парень Там остался. Бывает с людьми: некоторые Там выжить не могут, а он, наоборот, вернуться не смог. Оказывается, и этак бывает.
– Догадки умозрительные, – пробурчал Коваленко. – Требуется подтвердить научными методами. Он чрезвычайно ценен. Ты понимать должна.
– Понимаю. Только вы его убьете. Что вам, покойников мало? В Цитадели лежит десяток. Они возражать не станут – исследуйте. Часть тел Попов заберет, часть вы эвакуируете. Препарируйте, вскрывайте, спиртуйте…
– Не наезжай. Я не по этой части, – обозлился майор. – Но исходя из ценности данного свидетеля, оставить его попросту не могу.
– Фиг он вам чего скажет. У него ни желания, ни возможности. Скорее всего, умрет по прибытии.
– С чего ты взяла? Он же разговаривает, следовательно, не так плох. Катерина, я тебя весьма уважаю, но так дело не пойдет.
– Пойдет. Именно так и никак иначе. Зачем глупости творить? Я с парнем говорила. Он душой остался Там. Верну человека целиком, может, и оклемается. Он, вроде бы, шорник толковый. Нам такие нужны.
– Охренеть. Шорник? Ну, это же все меняет. Тоды, конечно. Ты в своем уме, Катерина? Что за мелкособственническая логика?
– Просто логика, – Мезина ухмыльнулась. – Я забираю человека, взамен пересылаю его показания: подробнейшие, сухо запротоколированные, с моими дополнениями, а также изложенные в свободной мемуарной форме. Да хоть зарифмованные – у меня есть специалист. Документы получаете через Виктора Ивановича, он их сопроводит правильным комментарием.
– А мой отчет кто сопроводит «правильным комментарием»? – поинтересовался Коваленко.
– Ставим формулировку «в связи со сложившимися обстоятельствами и необходимостью выемки медицинского архива «Horfkucuck» свидетель был переброшен непосредственно к полигону немецкой полевой группы».
– Що? Какой архив? Откуда?
– Архив скромный, – призналась Катрин. – Но подлинный. Передам через Виктора Ивановича.
– У тебя их архив?! – изумился Женька. – И ты молчала?
– Что это я молчала? Была такая версия, обсуждалась.
– Это с Попутным, что ли? – разозлился Коваленко. – Ты с кем работаешь? С ним или с нами?
– Я с вами немцев ловлю. А научно-политические вопросы решаются по иной линии. Что, на мой взгляд, довольно логично.
Помолчали. Логика у изворотливой старшей сержантки, несомненно, наличествовала. Но по сути было несколько обидно.
– Вы чего, ребята? – пробормотала Катька. – Ну, невозможно же все сразу объять. У вас активная оперативная работа, горячая фаза, самая передовая, можно сказать. А мы с Витюшей пытаемся связать концы с концами. С прицелом на отдаленное будущее.