Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев
Шрифт:
…Кричали от восторга поляки, вновь разгорелась ружейно-пулеметная стрельба – ничего еще не кончилось, немецкая пехота, огрызаясь, отходила в глубь дворов. И отпускать фрицев никто не хотел. Снизу по улице подходили наши автоматчики, сверху спешили поляки…
…Все порядком перемешалось. Аковцы били с крыш и зачищали подвалы, опергруппа прикрывала расчет советского «максима», подавлявшего особо упорные точки. В целом немцы закрепиться не успевали, отходили, и сорокапятка, следующая за штурмующими, только раз и вступила в дело. Женька тоже разок проявил профессионализм и склонил
Азартный Анджей расстрелял все автоматные магазины и размахивал парабеллумом. Грабчак кашлял и обессиленно улыбался. С другой стороны площади подошли «тридцатьчетверки», и остатки немцев начали сдаваться…
Женька помог старлею-танкисту втолковать пленным, что и как, полоненных построили, колонна двинулась искать штаб бригады, а утомленный переводчик вернулся к своим. Дождик вроде бы начался – ощутимо накрапывало. Кажется, еще там, на крыше, по жести застучало. Вот жизнь, даже на небо некогда взглянуть.
Оказалось, Анджей уже смылся – с товарищами по подполью встретился и умчался вылавливать оставшихся немцев. Передавал горячий привет товарищу «подпоручнику».
Остатки личного состава сидели на широких ступеньках. Вернее, усталый Грабчак полулежал, завернувшись в шинель, а Катрин слабовольно дымила столичной папироской. Каска товарища старшего сержанта была нахлобучена на голову каменного льва, украшавшего ступени. На поцарапанном металле расплывались редкие капли летнего дождя.
– Видел? – Катерина ткнула пальцем за спину, на двери с разбитыми стеклами. – Опять аптека.
– Угу, заботятся они здесь о здоровье, – Женька покосился на кашляющего в рукав бойца.
– Не особо помогает. Ни им, ни нам, – Катрин сунула окурок под сапог. – Садись, Жень, на дорожку. Пора нам собираться да убираться.
– Что, и до штаба не поедете? Я бы только машину забрал и…
– Подальше от начальства, поближе к кухне. Так, Петро? У нас еще всякие мелкие дела, сборы…
Грабчак слабо кивал.
– Ладно, тебе виднее, – Женька вздохнул.
– Не сопи. Вообще-то я тебе бы «лещей» навешала. Вот за это, – бывшая начальница бесцеремонно впихнула палец в отверстие на переводческом бронежилете. – Здесь и здесь… Ты чем думаешь, а, товарищ Земляков? Не толмач опергруппы, а какая-то томно движущаяся мишень. «Бегущий кабан», «стоящий осел», «интеллектуальный баран».
– А это откуда? – удивился Женька, нащупывая на хаки необъяснимую третью дырку.
– Эх, а еще краткий «Жека». Осиротишь Ирину Кирилловну.
– Не-не, ты чего несешь?! – замахал пострадавшей дланью суеверный переводчик.
– Сюда смотри, лейтенант, – чуть иным тоном приказала Катерина.
…А глаза у нее стали еще зеленее. Пропасть какая-то колдовская-магическая…
– Шо-то ты совсем того, Григорьевна… Понял я. Не пугай.
– Если уж на то пошло, то «Георгиевна». Вечно путают. А еще лингвист фигов с образованием. И не пугаю. Времена к нам идут нелегкие.
– Это мы догадываемся. Слушай, а раз уж такой, гм, парадокс… Если я, к примеру,
– Допустимо. Но бессмысленно. Поскольку всё от вас зависит. Ну, и от нас, немножко. На фига тебе сценарий, который ты стопроцентно перепишешь?
– Да я так спросил. Из любопытства. Узнать, насколько далеко «жисть» отрывает благородных леди от рядовых лингва-лейтенантов.
Катрин улыбнулась, так же как улыбалась и в свои бесшабашные двадцать.
– Не дождетесь. Свидимся, спишемся, а то и созвонимся. Кстати, товарищ Жека, если совсем прижмет, то гавань для временного отстоя мы обеспечим.
– Данке, но у нас вроде как служба. Полагаю, нужная Родине.
– Не сомневаюсь, вы не как некоторые, вы дезертирства не допустите. Но обстановка бывает разной, иной раз лучше детей подальше в тыл отправить.
– Ух ты! Это ведь точно. Спасибо. Хотя нам рановато думать…
– Думать никогда не рано. У нас отличный климат, уйма разнокалиберных спиногрызов, неординарный педагогический коллектив. Да и вообще неплохо. Встретим как родных.
Женька кивнул.
…Обнялись. Катрин заверила, что отчеты передаст «как только, так сразу». Передала приветы команде: «толмача весьма перспективного подобрали, и капитан Марчук достойным командиром станет, когда в войну до ушей войдет». Торчку посылался отдельный пламенный привет, Мариха очухается – напомнить, «о чем говорили». Сдала товарищ Мезина спецоружие, поразмыслив, отдала и штык-нож:
– Отнеси на стену, что ли. Скучаю я по Отделу. Эх, и с чего я такая противоречивая и непоследовательная?
– Да, жуть как без тебя скучно, – согласился Женька. – Броник оставляешь?
– Мне тоже сувенирчик полагается. Витюша в курсе.
Наполнялась площадь войсками, еще постреливали в кварталах, но было ясно, что город взят окончательно. Разворачивались перед памятником грузовики, отцепляли полевую кухню…
Поднялась опергруппа, чтобы разойтись, но тут наскочил говорливый капитан с «лейкой» на груди и круглыми «толмачевскими» окулярами на носу. Потребовал сняться для газеты. Катерина, улыбаясь, намекнула, что не пропустят в газету фото смершевцев. Капитан заверил, что если не для газеты, так для истории. Конечно, фотогеничная старший сержант ушлого фотокора зацепила, что вполне понятно и простительно. Пожала плечами ободранная леди, улыбнулась еще ослепительнее.
…Щелкнулись втроем на фоне каменного льва в советской каске. Жутко смущался Грабчак, но разве сержантке возразишь. Хватило сил на минуту прямо встать, оружие взять. Корреспондент защелкал затвором камеры, одобрительно головой качал – оценил композицию. Оставили координаты капитана Попова – газетчик обещал снимки прислать.
– Ну, счастливо, Жека.
– Счастливо, Кать. Дай знать по возможности. А ты, Петро, выздоравливай. Дел у нас полно…
Потащилась куда-то в переулки странная пара, зашагал товарищ Земляков в иную сторону, раздумывал над фокусами ехидного мироздания. Но недолго Женька философией страдал, поскольку свернул не в тот переулок, а за брошенный «виллис» было несколько беспокойно.