Леж Юрий
Шрифт:
– Пугать ему нас незачем, - чуть подумав, ответил Голицын.
– Наверное, сперва просто не хотел нас от себя отпускать, чтобы потом не искать по всему городу, тут ведь всякое может произойти, вспомни его рассказы... Ну, а потом...
– Потом ему не до вас было, - неожиданно сказала Сова.
– Он свое дело делал, а вы просто присутствовали, как бы, для мебели...
– У тебя опять пробудились способности?
– иронично удивился Голицын.
– Ну, не то, чтобы пробудились...
– слегка смешалась Сова.
– Просто это же очевидно...
– Жаль, - искренне
– Иначе ты бы очень нам всем помогла. А у тебя, Ворон, какие предчувствия?
Алексей пожал плечами. Никаких вызывающих опасения предчувствий он не испытывал уже давно, едва ли не со времени последнего своего рейда, после которого и попал вот в эту передрягу сначала в "Черном доме", а потом и тут, в чужом городе.
– Тогда остается только надеяться на лучшее, - подвел черту под разговором подполковник.
К этому моменту в зальчик вернулась Жанетка и тут же, не присаживаясь к столу, заявила:
– Для вас всё готово... любая девка тут вам комнаты покажет, мужская - отдельно, женская - отдельно... можете хоть сейчас идти, отдыхать. А завтра уже, к вечеру, на станцию.
– А здесь еще посидеть не возбраняется?
– вежливо уточнил на всякий случай Голицын.
– Да все заведение в вашем распоряжении, - весело подмигнула мулатка.
– А если еще чего, по мужской или по женской части, понадобится, вы только девкам намекните, все будет, как захотите...
Она, похоже, очень гордилась тем, как здесь принимают и уважают её мужчину и его гостей.
– Сама-то сейчас куда?
– будто бы для поддержания разговора спросил Ворон, посчитав, что совместный поход по городу дает ему право на маленькое любопытство.
– Да мы с Дядей и Бражелиной в сауну, - пояснила мулатка.
– Они же старые знакомцы, есть о чем поговорить-вспомнить, не только ж по делам толковать, отдыхать тоже надо...
– Ну, а с людьми-то пообщаться можно?
– спросила Нина, видимо, по репортерской привычке.
– Вон, с писателем, например...
– Отчего нельзя?
– удивилась Жанетка.
– Общайтесь, если хочется, вот только...
Она чуток замялась, обдумывая, как выразить свою мысль, но Голицын опередил девку:
– Но только без особых откровений, в пределах разумного. Я правильно понимаю?
– Ну, да, - согласилась мулатка.
– Зачем всем знать, как вы сюда попали? Да и вообще, сами знаете, на иногородних у нас без особой симпатии смотрят...
...Дядя и Бражелина уже поднялись из-за столика, собираясь пройти в подвальное помещение, в сауну, как к ним немного робко, но решительно подошла одна из официанток с маленьким подносиком в руках.
– Вот, просили передать, - набравшись решимости, сказала девка, заглядывая в глаза Дяди.
– Мне просили?
– усмехнулся он.
– Сказали: "Сама знаешь кому"...
– И кто же так сказал?
– Да пузырь совсем, - официантка показала ладонью расстояние от пола чуть больше полуметра.
– Подскочил к дверям, сунул вот посылочку, а сам - бежать, такого разве догонишь, чтоб расспросить? На ходу только и крикнул, сама, мол, знаешь, кому это.... Я вот подумала - а
– Тут все такие сообразительные?
– риторически поинтересовался Дядя у приостановившейся рядом с ним Бражелины и снова обратился к девке: - И чего ты с таким умом-то тут в официантках крутишься...
– Да я ж не только на стол подаю, - серьезно пояснила девка.
– Когда надо, то и по-всякому могу, только скажите...
– И нравится так-то?
– спросил Дядя довольно глубокомысленно, хотя в глазах его уже забегали веселые, озорные искорки.
– Если человек хороший, то и приятно бывает, - откровенно ответила девка.
– А если что, то и потерпеть можно... только тут, у нас, редко какие придурки бывают, это ж не на улице, когда в подворотне всем конгломератом пользуют...
– Далеко пойдешь, девка, ой, далеко...
– высказал, будто самому себе, Дядя, подхватывая с подноса небольшую пластиковую фигурку Буратино.
Кукла, видимо, долго пролежала на улице, и краска с коротеньких штанишек, курточки и колпачка слезла совсем, превратив фигурку в этакого голыша, правда, с четко обозначенной одеждой. И длинный нос игрушки затупился, стал больше похожим на сигаретный окурок, тем более, что был измазан чем-то тускло-серым.
– Ну, и что это такое?
– с брезгливой осторожностью потыкала пальцев в лежащую на ладони Дяди куклу Бражелина, когда тот легким, игривым шлепком отправил официантку исполнять её не только официантские обязанности.
– Это, Желька, талисман... хотя, нет, талисман - это то, что при себе носят, вроде бы, на счастье, а это, наверное, просто знак, - чуть задумчиво сказал Вечный.
– Знак согласия... значит, есть кому моих гостей до "Черного дома" проводить... нам-то с тобой не с руки как-то за городом шляться... понимаешь?
– Вот ведь правду, получается, говорят, что ты очередную нечисть приручил, - с укоризной сказала Бражелина.
– И охота тебе со всякой нежитью якшаться, будто людей в городе мало...
– Эх, Желька, с такой вот нежитью пообщаться - только на пользу себе, да и кому другому выходит...
Дядя по-дружески прихватил женщину за талию и слегка подтолкнул по направлению на выход из зальчика...
В этот последний в городе вечер Ворону в очередной раз, примерно так же, как в вертепе, показалось, что он присутствует при театральной, ну, или кинематографической постановке. После почти суточного безделья в заведении, принадлежащем то ли Бражелине, то ли самому Дяде на паях с Бражелиной, то ли вообще третьему лицу с первыми двумя крепко-накрепко связанному, четверка невольно попавших в этот странный город взрослых людей в шумной компании подростков, которую здесь почему-то именовали заумным словом "конгломерат", прошла на территорию железнодорожной станции. Миниатюрные Нина и Сова, да и некрупный габаритами Алексей Воронцов прекрасно маскировались этой группой, выпадал из общей массы, пожалуй, один лишь подполковник, но он всю дорогу старательно сутулился, шел, чаще всего склонив голову, и тоже не очень-то бросался в глаза возможным случайным наблюдателям.