Лезвие сна

де Линт Чарльз

Изабель не хватало ловкости Джона, но толстый слой снега на ступенях и шум ветра заглушал ее шаги. На верхней площадке Джон остановился и осторожно нажал на ручку двери; она повернулась совершенно свободно. Джон оглянулся через плечо, и Изабель кивнула, давая понять, что она готова, насколько можно было быть готовой в такой ситуации. Джон попытался подбодрить ее взглядом, но Изабель не стало легче. Тогда он повернулся, вытащил из-за пояса пистолет, распахнул дверь и, низко пригнувшись, держа перед собой оружие, рванулся вперед.

— О боже, — воскликнул

он.

Его взволнованный возглас заставил Изабель помедлить на пороге. Она увидела, что Джон выпрямился и опустил пистолет. Изабель шагнула в мастерскую и в то же мгновение выскочила назад. Она шатаясь дошла до края площадки, схватилась за перила, сбросив с них хлопья снега, и перегнулась вниз; всё содержимое ее желудка мгновенно изверглось наружу. Перед глазами стояла увиденная в студии сцена: ужасающее воплощение эскиза да Винчи «Пропорции человеческого тела» в трехмерном изображении вместо черно-белого рисунка и с реальным человеческим существом. Обнаженный мужчина был прибит гвоздями к стене, полоски кожи свисали лохмотьями, обнажая мускулы, на полу образовалась лужа крови.

Изабель рвало, пока желудок не опустел, но и тогда спазмы не прекратились. Она опустилась на колени прямо в снег и прислонилась головой к столбику перил. На пороге появился Джон, но она только молча посмотрела на него, не в силах избавиться от страшной картины, запечатленной в ее мозгу.

— Кто... кто... мог такое сотворить? — наконец произнесла Изабель.

Она и так знала ответ. В мире существовало только одно чудовище, способное на подобную жестокость, но Изабель никак не могла в это поверить.

— Это Рашкин, — сказал Джон.

Изабель кивнула. Последние нити, связывающие ее с бывшим наставником, оборвались. Никогда больше она не сможет наслаждаться ни «Взмахом крыльев», ни другими гениальными произведениями художника. Его творчество навсегда останется в тени чудовищной жестокости.

— Я знаю, — сказала Изабель. — Это окончательно убедило меня, что он способен на всё.

— Нет, — возразил Джон. — Тот человек... мужчина, прибитый к стене, и есть Рашкин.

Изабель уставилась на Джона, словно сомневаясь в здравости его рассудка. Как мог Рашкин оказаться жертвой? Кто превзошел его в жестокости? Изабель неуверенно поднялась на ноги и шагнула к двери, отмахнувшись от попытки Джона удержать ее на пороге.

— Я... я должна увидеть, — сказала она. Изабель вошла в комнату, не отрывая взгляда от пола; только после глубокого вздоха она осмелилась посмотреть на прибитое к стене тело. Приток свежего воздуха из приоткрытой двери на мгновение ослабел, и трупное зловоние наполнило ее ноздри. Желудок моментально свело судорогой, но Изабель сглотнула едкую желчь, поднявшуюся к горлу. Снова подул ветерок, и страшный запах развеялся, но не забылся. Его привкус остался в горле, и спазмы в желудке возобновились.

Изабель изо всех сил старалась отвлечься от чудовищности этой сцены и представить себе, что находится в анатомическом классе морга, как во время занятий в университете. Лицо убитого было залито кровью, но Изабель признала

правоту Джона. Один долгий миг она смотрела на лицо Рашкина, затем скользнула взглядом по телу. Из-за многочисленных ран трудно было рассмотреть подробности, да Изабель и не стремилась к этому, но она увидела достаточно, чтобы понять, что убитый обладал более развитой мускулатурой, чем тот человек, которого они совсем недавно видели в заброшенном доме. Очертания висящего тела больше напоминали того Рашкина, которого целую вечность назад она встретила на площади перед собором.

Взгляд Изабель на секунду задержался на одной из страшных ран, и она была вынуждена отвернуться. Она обхватила себя руками, пытаясь удержать рвотные позывы. Стараясь больше не смотреть на труп, она отыскала взглядом Джона. Он по-прежнему стоял у двери и снова заткнул пистолет за пояс.

— Это ведь... правда? — тихо спросила Изабель и сама удивилась, насколько спокойно звучал ее голос. — Это действительно произошло?

Джон медленно кивнул:

— Только мы не знаем, когда это случилось. — Изабель окинула его озадаченным взглядом:

— Что значит когда?

— Он так же изменился, как и ты, — пояснил Джон, кивком головы указывая на труп. — Он моложе, намного моложе того Рашкина, которого мы оставили в Катакомбах.

Изабель согласно кивнула. Она чувствовала то же самое.

— И что это означает?

Джон пожал плечами, и в этот момент из дальнего конца студии раздался знакомый голос:

— А это означает, что создателю никогда не стоит рисковать и писать автопортрет, особенно если у него такой характер, какой был у нашего общего знакомого, висящего в данный момент на стене. Кто знает, что может появиться вследствие такого эксперимента?

Они резко повернулись на голос, и Изабель решила, что окончательно лишилась рассудка. Навстречу шел Рашкин, тот самый усталый и постаревший Рашкин, которого они видели в Катакомбах. Джон потянулся за пистолетом, но Рашкин оказался проворнее. Он поднял оружие и поверх ствола уставился на Джона.

— Так-так-так, — произнес он, покачивая головой. Джон помедлил, но всё же опустил руку.

— Так ты, — начала говорить Изабель, но остановилась; после внезапного появления нового действующего лица к ее тошноте прибавилось еще и головокружение. — Так ты один из ньюменов Рашкина?

Рашкин покачал головой:

— Теперь уже нет. Я и есть Рашкин и стал им очень много лет назад.

XVII

В продолжение всего рассказа Роланды Дэвис сидел повернувшись вполоборота, чтобы одновременно видеть собеседницу и наблюдать за улицей.

— Давайте внесем ясность, — сказал он. — Этот Винсент Рашкин, о котором вы рассказали, и есть тот самый Рашкин?

Роланда без промедления кивнула, и Дэвис задумался. Нельзя жить в городе и не знать самого выдающегося художника. Но нигде не было его портретов. Насколько было известно Дэвису, ни один человек не встречал его в течение последних двадцати или двадцати пяти лет. Полицейский считал, что художник давно умер.