Лезвие власти
Шрифт:
— Кто, рифдольцы?
— Нет. Рифдольцы так не передвигаются. Они ходят скользящими шагами, не задевая ветки, и всегда держат под рукой оружие. На пустошах рифдольский разведчик выпустил в меня две стрелы подряд раньше чем я заметил его движение... Это не солдаты и не крестьяне. И не рыцари, тем более... Кто-то очень осторожный, но не привыкший к густому лесу… Монахи. Или люди твоего хозяина. Или и те и другие... Плохое предчувствие…
— Засада? Ты предлагаешь повернуть?
— Повернуть? Нарушить обещание, вырванное у нас под угрозой? Нет... Я хочу знать, чем закончится эта история... Из-за которой я получил, между прочим, отречение... Из человека, наделенного огромным
— Ты просто стал на пути истины... Как и я, как мой отец...
— У тебя странное представление об истине.
— Не менее странное, чем у твоего настоятеля. Легенда для всех есть истина для круга посвященных, и наоборот...
— Пока этой истинной не воспользуются. Жаль, что мы попали в этот самый круг.
— Это потому, монах, что и тебя и меня терзали сомнения, в правильности выбора... А сомневающийся хуже самого опасного врага, чьи намерения всегда, как на ладони.
— Ты умнеешь со скоростью стрелы, воин. Как говаривал наш добрый друг Файя.
— Спасибо, монах… — Аттон прислушался, только не говори мне, что уже знаешь о том, что сюда кто-то идет...
— Идет один человек, и не сюда, а вон к тем камням... — Мерриз указал рукой на скалу напротив. Давай убираться отсюда... Есть еще пути к входу в подземелье?
— Не знаю... Я никогда не был в этих краях... Об этой дороге я узнал от знакомых охотников за головами, еще когда переходил границу с Марцином. Местонахождение самих катакомб рифдольцы тщательно скрывают. Ловцы говорили о том, что входов несколько, все они хорошо укрыты, и разбросаны по всей территории Ульсара. Все они охраняются. И лишь один из них ведет в усыпальницы древних правителей. Мне описали дорогу через Туан к плато, и один из наиболее вероятных входов.
— Катакомбы Ульсара дело рук кобольдов. И над входом в усыпальницу должен быть Священный Знак Кобольда — ущербная луна в окружении звезд... — Мерриз, прищурившись, смотрел на возвышающиеся вдалеке скальные уступы.
— Я не удивляюсь монах, ничуть не удивляюсь, тому, что ты об этом знаешь... И все-таки, меня беспокоит то, что нет и намека на рифдольцев. Скажи мне, все святые братья имеют такое чутье, как у тебя?
— Нет. Я вырос на севере Анбира, на пустошах Линглаора. Мой отец был траппером, охотником на алмазных змей. Алмазные змеи – страшные и коварные твари. Все мои предки, со времен завоевания, охотились на змей. Там, на пустошах, среди голых скал, и в непрерывном вое ветра столетиями вырабатывалось это чутье. Но у моего отца было много детей, и в очень голодный год, он отвез меня и моего брата в Рифлер, в монастырь. Брат умер по дороге от голода, а я выжил. В монастырской школе сразу обратили внимание на то, что я заранее знал, когда придет святой отец, и много ли вина он вольет в себя, посетив с проверкой погреба. Меня начали таскать к инквизиторам, и все бы закончилось плохо, но тут за мной приехал сам Отец-Настоятель, я правда это плохо помню, потому что заболел холерой. Но опять выжил, хотя полегло все население монастыря. Так я и оказался в Обители...
87.
— Из вашего заявления, господин посол, следует, что Великий Герцог Фердинанд напал на земли подданных Империи, только потому, что просчитал необходимым нанести превентивный удар по королевству?
Император Конрад, облаченный в простые, окрашенные в белый цвет, кожаные доспехи мечника, восседал на троне и спокойно смотрел на стоящего перед ним аведжийского посла. На коленях Императора покоился высокий
— Ваше Величество! Мой правитель, как никто, заинтересован в сохранении стабильного мира. Но, король Венцель, неоднократно предпринимал попытки захвата восточных провинций Бадболя и Данлона, используя наемников и предателей. Великий Герцог посчитал необходимым обезопасить свои границы, ведь Прассия, будучи уже составной частью Аведжии, вплотную примыкает и к Данлону, и к Бадболю...
— Я не считаю это существенной причиной, для нападения на государства, лежащие в границах Империи, господин посол... Вынужден констатировать, что Аведжия вероломно напала на Империю. Ваш герцог не делал официального заявления об объявлении войны, не так ли, господин посол?
— Да, Ваше Величество...
— Все курьеры Империи, отправленные в Циче, бесследно исчезли. Так же, нет никаких известий о судьбе маркиза Им-Чарона... — Конрад пристально посмотрел на посла. Долла, понимая, что речь идет о его собственной жизни, лишь слегка склонил голову. — Могемия и Боравия лакомый кусок, господин посол. Но Аведжия может столько и не проглотить... Вы свободны. Я дал слово Императора покойному графу Россенброку, что сохраню вам жизнь. И я сдержу своё слово. В канцелярии вы получите официальные документы на высылку. Маршал Циклон! Обеспечьте господина посла эскортом до Марцинской Марки... — Конрад махнул рукой, в знак окончания аудиенции. Долла склонил колено и, поднявшись, прикоснулся копчиками пальцев к переносице.
— Вы великодушны и преисполнены благородства, Ваше Величество! Старый канцлер, упокойся его душа у ног Иллара, был прав... Вы будете воистину Великим Императором. Позвольте мне удалиться.
— Вы храбрый и мудрый человек, господин посол. И я доверю вам важную миссию. — Конрад посмотрел на Коррона и на арион-маршалов. Долла замер, весь во внимании. — Я доверю вам, документ, с официальным объявлением войны. Я, Император Лаоры, князь Атегаттский Конрад Четвертый, объявляю Великому Герцогу Аведжийскому, герцогу Ганфа, ландграфу Прассии Фердинанду Восьмому, войну...
88.
Фердинанд, заложив руки за спину, стоял на вершине защитной башни в замке Твисса и смотрел в даль, за реку, где начинались земли Боравии. Справа от него уходили к горизонту голые черные скалы Гземейских Пустошей, над ними курился легкий желтоватый дымок, принесенный южным ветром от далеких вулканов на границах Верейи. Слева, на север тянулись черные, выжженные земли провинции Суолларр, там за рекой уже сворачивали лагеря и выстраивались в походные колонны аведжийские войска. По дороге, недалеко от башни, месили грязь понурые отряды пехотинцев из бывшей армии Прассии, вдоль их рядов стояли конные отряды гвардии.
Фердинанд был в подавленном настроении. Он покорил Бадболь, не пролив не единой капли крови, но в Данлоне аведжийская армия увязла, захватив лишь самую южную часть герцогства. Дальше данлонская армия укрепилась, и при поддержке имперских арионов, совершала стремительные контратаки, пользуясь гористой местностью и растянутым фронтом. В отличии от дворян Бадболя, данлонская знать на переговоры с правителем Аведжии не шла, не смотря ни на какие посулы. Фердинанд уже потерял пятерых, посланных для подкупа, людей.