Лезвие власти
Шрифт:
«Захватить Тарр... Мощным ударом смять войска короля, и выйти к Барге и границам Дрира... Обойти Данлон с флангов и укрепиться на подходах к Маэнне...» — Фердинанд, с раздражением смотрел на вялое копошение пехотинцев внизу. Он повернулся к адъютанту.
— Лейтенант… Передайте командиру гвардейцев, пусть поспешат с переправой. Если не успеют к подходу третьей бригады, повесить каждого десятого из этого сброда...
— Да, Ваше Высочество! — Лейтенант стремительно вышел. Фердинанд склонился над картой. На карте серым, увеличивающимся изо дня в день, пятном обозначалось растущее могущество
Удручало одно. Его сестра не отвечала на послания. Фердинанд вспомнил сцену расставания и ему стало плохо. Во рту появился горький привкус, голова закружилась. Он схватился за край стола, чтобы не упасть, брезгливо оттолкнув пришедшего на помощь слугу.
Он сделал ее королевой... А она предала его. Он убил обоих сыновей Венцеля, обеспечив ее сыну королевский престол, а она отказалась лишить жизни короля и сдать Баргу... Приступом город не взять. Осада может задержать продвижение войск на север. Есть еще шанс. Король глуп и неосторожен, и можно попытаться выманить его из крепостей на равнину.
— Маршал! — Старый Эрих Нойя, командующий вооруженными силами Аведжии сделал шаг вперед. — Выслать на каждый королевский тракт по четыре конные сотни…Выжечь все придорожные деревни… Всех мужчин — на кресты… Женщин и детей жечь живьем… Передайте готовность по войскам. Мы укрепимся здесь, еще на десять дней. Всех прибывших разведчиков, ко мне...
— Ваше Высочество! — темное лицо старика стало еще темнее от прихлынувшей крови, — Ваше Высочество, это же ваши будущие подданные! Стратегически неразумно будоражить чернь королевства! Это может привести к тому, что регулярная армия Могемии пополнится отрядами ополчения…
— Заткнитесь маршал, и выполняйте приказ! Пора понять, что правление моего отца уже давно закончилось! Только я способен вернуть Аведжии былое величие и не собираюсь ограничивать себя какими-либо моральными принципами… Что там, к джайлларским свиньям, еще?
Вошедший стремительным шагом капитан гвардии взмахнул свитком донесений и склонил голову:
— Ваше Высочество, одни из форпостов докладывает, что к Твиссе приближается кавалькада монахов. Они сопровождают архиепископа Новерганского…
89.
Аттон смотрел на высеченный из серого камня полумесяц в окружении звезд. Нижний рог полумесяца скрывали потеки алой крови.
Аттон опустил глаза и оглядел место сражения. Повсюду лежали изрубленные, утыканные стрелами тела. Мерриз смотрел на двух окровавленных монахов, у входа в подземелье. Один из них, с рассеченным лицом, сидел, прислонившись спиной к серому камню, глаза его вытекли, и лицо, покрытое коркой засыхающей крови пополам с грязью, походило на ужасную маску. Но он хрипло дышал и прижимал к груди меч. Рядом, опираясь руками о стену, стоял второй, из него как из соломенного чучела для стрельбы, торчало с десяток стрел. Он сплевывал
Монах у стены, со стоном вырвал из груди стрелу, и отшвырнул ее в сторону.
— Воистину, Бог непредсказуем... Спираль жизни нашей наполнена истиной, как сердце человеческое наполнено кровью. Ты ищешь её всю жизнь, обрекая себя и других, на муки и страдания. А найдя, понимаешь, что это всего лишь очередная ступенька, и задрав голову вверх, блаженно созерцаешь недоступные дали…
Мерриз поднял с земли измазанный кровью и грязью арбалет, и не спеша, зарядил его. Рифдолец страшно захрипел и затих. Аттон прикрыл юноше глаза, и посмотрел на раненного монаха.
— Вы остались вдвоем, святые братья... Вы победили их всех — и зеленых, ни в чем неповинных мальчишек, и тертых наемников...
Монах поднял на него пустые глаза и прохрипел:
— Нет невиновных... Есть истина... Она велика и всеобъемлюща... В ней жизнь и смерть... Радость и боль... Кто владеет истиной — владеет миром, ибо может кроить из неё все жизненные предначертания по своему желанию. — Монах пошатнулся, но удержался на ногах. Он смотрел, как Мерриз заряжает арбалет, и по небритому подбородку его стекала темная кровь.
Аттон вглядывался в знакомые, искаженные смертельными судорогами, лица армельтинцев.
— Видать, сам Джайллар собрал вас всех здесь, в такой неподходящий момент. Но ведь это мы... Я! — Аттон указал пальцем на себя, потом на Мерриза, — И он... Мы пришли сюда, для того что бы узнать правду. А вы... Вы пришли сюда помешать нам. Вы пришли сюда для того, что бы отнять у нас правду. Вы не знаете ничего! — Аттон смотрел на окровавленного монаха, и голос его сорвался на крик. — И боитесь, что кто-то увидит правду, за теми монументами лжи, которые вы воздвигли вокруг своего бессилия... Проклятый слепой лжец… Он всю жизнь обманывал моего отца, он обманывал меня, их... — Аттон указал пальцем на трупы наемников. — Будьте вы прокляты…
— Прокляты… Ты думаешь, что узнаешь, в чем заключается правда? — Монах хрипло рассмеялся, давясь кровью. — Не ты, и не этот проклятый отступник, никто из вас не способен отличить правду ото лжи... Вам лгали и будут лгать на протяжении всей вашей, я надеюсь, недолгой жизни…
Звякнула арбалетная тетива, и монах рухнул, со стрелой во лбу. Второй, поднял трясущимися руками меч, и резким движением распорол себе горло.
Мерриз аккуратно положил арбалет перед собой.
— Путь свободен, Птица-Лезвие. Можешь войти...
Аттон посмотрел на трупы вокруг себя, и присев в лужу крови, прикрыл лицо руками.
— Мне страшно, монах… Я боюсь, того, что могу там увидеть... Я всю свою жизнь полагался на чужие слова... Я шел по дорогам и убивал, никогда не задумываясь... А сейчас, я боюсь того, что все это окажется правдой. Ты и я... Мы знаем куски мозаики... Сейчас, мы подберем еще один... И увидим полную картину. Смогу ли я перенести то, что увижу? Мне кажется, что это бремя не для наших плеч...
— Пойдем воин... Посмотрим. Быть может, истина намного ужаснее, чем ты себе представляешь.