Лезвие власти

Гальперин Андрей Борисович

«Захватить Тарр... Мощным ударом смять войска короля, и выйти к Барге и границам Дрира... Обойти Данлон с флангов и укрепиться на подходах к Маэнне...» — Фердинанд, с раздражением смотрел на вялое копошение пехотинцев внизу. Он повернулся к адъютанту.

— Лейтенант… Передайте командиру гвардейцев, пусть поспешат с переправой. Если не ус­пеют к подходу третьей бригады, повесить каждого десятого из этого сброда...

— Да, Ваше Высочество! — Лейтенант стремительно вышел. Фердинанд склонился над кар­той. На карте серым, увеличивающимся изо дня в день, пятном обозначалось растущее могуще­ство

Великого Герцогства Аведжийского. Фердинанд провел пальцем по границам Империи. Торопиться… Нужно успеть, пока Империя не оправилась от смерти канцлера. При его помощи, Забриния уже вос­пользовалась плодами хаоса и захватила Бреммагну. Теперь его черед. Когда он нападет на Могемию и выйдет к границам, практически незащищенного Норка, Император забудет о Данлоне...

Удручало одно. Его сестра не отвечала на послания. Фердинанд вспомнил сцену расставания и ему стало плохо. Во рту появился горький привкус, голова закружилась. Он схватился за край стола, чтобы не упасть, брезгливо оттолкнув пришедшего на помощь слугу.

Он сделал ее королевой... А она предала его. Он убил обоих сыновей Венцеля, обеспечив ее сыну королевский престол, а она отказалась лишить жизни короля и сдать Баргу... Приступом город не взять. Осада может задержать продвижение войск на север. Есть еще шанс. Король глуп и неосторожен, и можно попытаться выманить его из крепостей на равнину.

— Маршал! — Старый Эрих Нойя, командующий вооруженными силами Аведжии сделал шаг вперед. — Выслать на каждый королевский тракт по четыре конные сотни…Выжечь все придорожные деревни… Всех мужчин — на кресты… Женщин и детей жечь живьем… Передайте готовность по войскам. Мы укрепимся здесь, еще на десять дней. Всех прибыв­ших разведчиков, ко мне...

— Ваше Высочество! — темное лицо старика стало еще темнее от прихлынувшей крови, — Ваше Высочество, это же ваши будущие подданные! Стратегически неразумно будоражить чернь королевства! Это может привести к тому, что регулярная армия Могемии пополнится отрядами ополчения…

— Заткнитесь маршал, и выполняйте приказ! Пора понять, что правление моего отца уже давно закончилось! Только я способен вернуть Аведжии былое величие и не собираюсь ограничивать себя какими-либо моральными принципами… Что там, к джайлларским свиньям, еще?

Вошедший стремительным шагом капитан гвардии взмахнул свитком донесений и склонил голову:

— Ваше Высочество, одни из форпостов докладывает, что к Твиссе приближается кавалькада монахов. Они сопровождают архиепископа Новерганского…

89.

Аттон смотрел на высеченный из серого камня полумесяц в окружении звезд. Нижний рог по­лумесяца скрывали потеки алой крови.

Аттон опустил глаза и оглядел место сражения. Повсюду лежали изрубленные, утыканные стрелами тела. Мерриз смотрел на двух окровавленных монахов, у входа в подземелье. Один из них, с рассеченным лицом, сидел, прислонившись спиной к серому камню, глаза его вытекли, и лицо, покрытое коркой засыхающей крови пополам с грязью, походило на ужасную маску. Но он хрипло дышал и прижимал к груди меч. Рядом, опираясь руками о стену, стоял второй, из него как из соломенного чу­чела для стрельбы, торчало с десяток стрел. Он сплевывал

сгус­тки крови и безразлично смотрел в их сторону. Аттон наклонился и перевернул на спину хрипя­щего рифдольца, с отрубленными по локти руками, и заглянул в полные муки глаза мальчишки.

Монах у стены, со стоном вырвал из груди стрелу, и отшвырнул ее в сторону.

— Воистину, Бог непредсказуем... Спираль жизни нашей наполнена истиной, как сердце чело­веческое наполнено кровью. Ты ищешь её всю жизнь, обрекая себя и других, на муки и страда­ния. А найдя, понимаешь, что это всего лишь очередная ступенька, и задрав голову вверх, бла­женно созерцаешь недоступные дали…

Мерриз поднял с земли измазанный кровью и грязью арбалет, и не спеша, зарядил его. Рифдолец страшно захрипел и затих. Аттон прикрыл юноше глаза, и посмотрел на раненного монаха.

— Вы остались вдвоем, святые братья... Вы победили их всех — и зеленых, ни в чем неповин­ных мальчишек, и тертых наемников...

Монах поднял на него пустые глаза и прохрипел:

— Нет невиновных... Есть истина... Она велика и всеобъемлюща... В ней жизнь и смерть... Радость и боль... Кто владеет истиной — владеет миром, ибо может кроить из неё все жизнен­ные предначертания по своему желанию. — Монах пошатнулся, но удержался на ногах. Он смотрел, как Мерриз заряжает арбалет, и по небритому подбородку его стекала темная кровь.

Аттон вглядывался в знакомые, искаженные смертельными судорогами, лица армельтинцев.

— Видать, сам Джайллар собрал вас всех здесь, в такой неподходящий момент. Но ведь это мы... Я! — Аттон указал пальцем на себя, потом на Мерриза, — И он... Мы пришли сюда, для того что бы узнать правду. А вы... Вы пришли сюда помешать нам. Вы пришли сюда для того, что бы отнять у нас правду. Вы не знаете ничего! — Аттон смот­рел на окровавленного монаха, и голос его сорвался на крик. — И боитесь, что кто-то увидит пра­вду, за теми монументами лжи, которые вы воздвигли вокруг своего бессилия... Проклятый сле­пой лжец… Он всю жизнь обманывал моего отца, он обманывал меня, их... — Аттон указал паль­цем на трупы наемников. — Будьте вы прокляты…

— Прокляты… Ты думаешь, что узнаешь, в чем заключается правда? — Монах хрипло рассмеялся, давясь кровью. — Не ты, и не этот проклятый отступник, никто из вас не способен отличить правду ото лжи... Вам лгали и будут лгать на протяжении всей вашей, я надеюсь, недолгой жизни…

Звякнула арбалетная тетива, и монах рухнул, со стрелой во лбу. Второй, поднял трясущимися руками меч, и резким движением распорол себе горло.

Мерриз аккуратно положил арбалет перед собой.

— Путь свободен, Птица-Лезвие. Можешь войти...

Аттон посмотрел на трупы вокруг себя, и присев в лужу крови, прикрыл лицо рука­ми.

— Мне страшно, монах… Я боюсь, того, что могу там увидеть... Я всю свою жизнь полагался на чужие слова... Я шел по дорогам и убивал, никогда не задумываясь... А сейчас, я боюсь того, что все это окажется правдой. Ты и я... Мы знаем куски мозаики... Сейчас, мы подберем еще один... И увидим полную картину. Смогу ли я перенести то, что увижу? Мне кажется, что это бремя не для наших плеч...

— Пойдем воин... Посмотрим. Быть может, истина намного ужаснее, чем ты себе предста­вляешь.