Лезвие. Книга 2. И прольется кровь

Буянова Карина

Но это произошло не здесь, не сейчас и не с ними.

– Один момент, - произнесла Джинни, когда губы Снейпа спустились к ее шее.
– В этот раз никакого Обливиэйта.

– Договорились, - ответил он, спешно расстегивая на ней платье.

И было уже совершенно неважно, насколько холодный и сырой пол в этой темнице.

Глава 12. Бесконтактная магия

It's a tied rope

Life flips someone else

I've found the mood

Break to another world

I got to tell them

I was the one before

And it's not my fault

I'm what you adore

Take my flesh I am real

What you gonna do if I let you feel

Cuts

I am not a maniac

Мы

связаны нитью,

Путь кровью начертан.

Как я, беззащитен -

В той мере и смертен.

Я вырвусь отсюда,

Тебя заберу

И прежней не буду,

Былое сотру.

Ведь ты не виновен, что так меня жаждешь.

Что взял мою плоть, сделав снова живой.

Поверь мне - и точно спасемся однажды,

И сделаем шаг, я с тобой, ты - со мной!

Пусть даже изрежемся, сдохнем от жажды,

Наш жребий такой.

И мне наплевать, кто маньяк, кто герой.

Guano Apes "Cuts". Вольный стихотворный перевод К.Буяновой

Они лежали вместе на смятой одежде. Ее платье, его мантия со следами крови после пыток. Джинни курила, глубоко затягиваясь, Снейп дремал. На его лице отразилось блаженство. Даже в полумраке темницы она различала следы, оставленные на ее коже его губами. Помечена. Она вся им помечена. Шею не рассмотреть без зеркала, но на ней точно нет живого места, как и на груди, на кистях, на животе и там, ниже. Голова кружилась. Все-таки, ни одна сигарета не приносит такого удовольствия, как та, что выкурена после секса.

Так вот ты какой, Северус Снейп. Вот, как ты это делаешь. Это несопоставимо лучше и ярче самых разнузданных девчачьих фантазий в пик пубертата. В одном женском романе с обилием эротики Джинни как-то читала, что во время секса могут неметь ноги, и это показалось ей какой-то глупостью. Оказывается, могут. Теперь она это знала.

Знала, как кружится голова, когда он, опустившись на колени, поцеловал ее там, а она стояла перед ним, будто древнее волшебство, воплощение женского начала, облаченное в плоть и кровь. Знала, каким сумасшедшим, даже жутким может быть лицо мужчины, когда он в нее входит - мощным, бескомпромиссным толчком, сливаясь с ней полностью, так, как будто для этого они оба и были созданы природой. Его глаза из карих превратились в абсолютно черные.

И вот тогда занемели ноги. Она не могла вымолвить

ни слова, не могла пошевелиться. Ее ноги перестали существовать. Существовало только то, что между ними, и там не было никакой свободы. Там был он. Хотелось, чтобы он там даже не двигался, а замер и просто был - всегда, навсегда, насовсем.

Но он двигался. Снова и снова, не переставая целовать ее - то властно, то нежно, то прищипывая ее кожу губами до внутреннего кровоподтека, то лаская так легко, будто это не губы, а невесомое перышко. Он брал ее сверху, лежа, так, что их тела сливались воедино, прижимались друг другу полностью - брал сзади, также, и ее грудь вдавливалась в скомканные тряпки, которые прежде были их одеждой, а теперь служили единственной преградой от каменного пола. Так себе преградой, надо сказать, но это не имело значения.

Когда он вошел в нее там, где она не разрешала никому, даже Драко, Джинни не успела даже осознать происходящее. Не успела зажаться и испугаться. Он целовал ее, прижавшись полностью, его горячее дыхание обжигало ухо и шею, он хрипел что-то о том, что должен, обязательно должен почувствовать ее там, и она его впустила - впервые в жизни, поразившись самой себе и новым, ни на что не похожим ощущениям. Если больно и было, то буквально пару секунд, а дальше он был там. Воцарился, двигался, каменея и твердея пуще прежнего, а потом туда исторгся, содрогаясь особенной дрожью, сотрясаясь всем телом, с учащенным сердцебиением, тяжело дыша. Так вот, как это у него происходит. Вот оно.

А дальше, переведя дух, он развернул ее лицом к себе и продолжил дело пальцами. Это было не обязательно - Джинни испытывала с ним нечто более сильное и значимое, чем оргазм. Оргазм не имел сейчас никакого значения, ей даже не хотелось доводить дело до конца, чтобы задержать это ощущение полной отдачи, полного раскрытия своего тела ему со всех сторон - но он не спрашивал. Несколько нажатий - и она уже выгнулась в той самой судороге, и с ее губ сорвался... нет, не стон, а настоящий рык. Какой-то звериный, протяжный, первобытный. Незнакомый - и знакомый одновременно. Она уже делала это раньше. Так уже было. Она не знала этого на уровне мозга, но тело узнало, тело вспомнило, почувствовало - и выдало вердикт. Так было. Так должно быть. Только так и не иначе.

Она попыталась подумать о Драко, прокрутить в голове самые интимные моменты между ними, но теперь они напоминали выцветшую, очень старую кинопленку. Тело молчало. Тело как будто напрочь стерло эти воспоминания и заменило другими. Живыми. Настоящими. Яркими. Острыми.

Возможно, завтра или даже сегодня, позже, все ее тело будет болеть. Но сейчас на это было плевать. Она была его - она была побеждена им, взята им, раскрыта им в каждом отверстии, вывернута на изнанку целиком и полностью, помечена им внутри и снаружи, выжата им до оргазма, бурного и столь глубинного, что после него вообще больше ничего не хотелось.

Не хотелось, не тревожило, не заботило, не пугало и не волновало.

В определении слова оргазм в одной из книг о сексе, которые Джинни в свое время читала с большим любопытством, было написано так: высшая степень сексуального удовлетворения. Высшая. Вот, значит, она какая. Полная гармония. Полное осознание, что она - женщина, причем не просто, а великая женщина, прекрасная, сильная, смелая, которая способна править миром. Всеми возможными мирами. Женщина, для которой нет ничего невозможного. Женщина, лишенная страха. Женщина, по жилам которой течет настоящая, абсолютная, неземная магия.