Лезвия Судьбы
Шрифт:
— Это еще почему? — удивился Влад. — Мы тогда пройдем всего в нескольких километрах западнее деревни. Точнее, места, где она стояла. Эльфы могли подтянуть туда другие, адекватные, силы. Если не драконов, то что-нибудь еще. Я думаю, даже если не будет драконов — они, заметив наш остров, пустят всех разведчиков вслед за нами. И уж точно разведчики заметят в лесу телепортированую деревню. А тогда нам кранты.
— Нам придется рискнуть! Сильмарилл затухает! Я даже этих трех часов гарантировать не смогу, — категорически заявила
— Наталья, опять у тебя нет энергии! Тебе эта ситуация ничего не напоминает? Почему ты дважды ухитряешься наступить в одно и то же дерьмо? Это у тебя свойство характера или просто карма такая?
Отчехвощеная хакерша стояла, понурив голову. По ее виду ей явно взгрустнулось.
Она устала, голова болела, хотелось кушать, и вообще она непонятно когда последний раз нормально спала.
Влад не был тупым животным. Он все это видел. Он видел, что Наталью качает.
И только груз ответственности не давал ей свалиться прямо здесь у стеночки и, послав все далеко и надолго, закрыть устало глаза.
Влад знал и еще одно — расслабляться ей давать сейчас нельзя никак. К хакерше придет откат. И не магический, а тот, что гораздо сильнее и опаснее — откат психический. В состоянии тотального аффекта Наталья положила, вернее скажем, дострелила, пару десятков еще живых эльфов, не считая трупов. Такое еще никому даром для психики не приходило, особенно, когда творишь подобные вещи в первый раз. И после того как эффект отката придет — Наталья гарантировано на несколько суток выпадет из тонуса.
Поэтому он не стал ее жалеть, не предложил поесть, не вытер заботливо с ее лба кровь и грязь. Хотя мог, но не стал. Она была уже ЕГО Наташкой, человеком в его обойме. Вместе с группой Дорпан они были последней надеждой на два мира. Но эффективное оружие должно быть безжалостным. Даже само к себе.
— Значит так, — подытожил Влад, — посадки вне разумных расстояний от базы я не планирую. Это понятно?! Ищи энергию, где хочешь. Там, за стенкой, твой гитлер в юбке валяется, пошарь у нее. У своих трофейщиков поспрашивай — ну не может такого быть, чтоб была целая деревня свежих эльфийских трупов — и ни одного магического артефакта!
— Конунг! — Влада окликнул Скарви. — Есть разговор.
Влад жестом отправил Наталью шерстить карманы подельников и скрести по сусекам магические артефакты. А сам пошел за угол к Скарви.
— Конунг, я сделал, как ты просил. Но теперь надо подобрать оружие. Есть мечи, несколько секир. Хорошие копья есть. Но копья наверно не пойдут — она со сломанной рукой не согласится на копье.
— Скарви, ты вообще, сейчас о чем? — удивился Влад.
— Как о чем? О суде, о чем же еще? Ведь после суда вы сойдетесь в поединке, и боги вас рассудят.
Этими словами Скарви вбил своего конунга в полную прострацию, до легкого кратковременного онемения. Воспользовавшись тишиной и восприняв ее за согласие, мудрый Скарви продолжил
— На наших землях принято два вида поединка. Эйнвиги и хольмганг. У вас наверно так же. Суд же един для всех, правильно? Эйнвиги практически без правил, и хорош для молодых и неопытных воинов, а Хольмганг с правилами. У нас такие правила — вызвавший держит первый удар. И только после него имеет право на ответный выпад. Нельзя песком кидать в глаза, делать подножки, дергать за бороду….
На последнем условии Влад пришел в себя. Он старался бриться каждое утро, и его текущая двухдневная щетина никак на бороду не тянула. У эльфийки бороды тоже вроде не было, хотя кто знает, этих эльфов. Однако сама постановка вопроса о поединке его сначала удивила, а потом, откровенно говоря, напугала. Влад трусом не был, но зато обладал опытом и толикой мозгов. И эта смесь ему сейчас выдала отчетливый ответ, что с ним будет, если он выйдет с трехсотлетней эльфийской ведьмой на честный поединок. У Влада уже был печальнеший опыт схватки с ведьмами, пусть и на служебных записках, с пятидесятилетней главбухгалтершой в еще дооккупационный период.
Обидный проигрыш, кроме позора, потери нескольких тысяч вечнозеленых и немного просаженной печени в результате запоя, одарил его самым ценным знанием — никогда больше не соревноваться с пожилой опытной женщиной на ее профессиональном поле деятельности.
И он точно знал — что в этой резне — ему не уцелеть.
Боец на холодном оружии — он был никакой.
Даже на ножах он был не согласен сойтись в поединке с гибкой и стремительной эльфийкой. Такой поступок за версту смердел трупным запахом.
Честный бой на ножах — это немного совсем не то, что рисует себе в воображении молодой человек, выйдя под ручку со своей девушкой из кинотеатра после очередного боевика.
Двое профи на ножах в спарринге обычно успевают нанести друг другу по паре ударов, ведущих к полной несовместимости со здоровьем и жизнью, прежде чем у рефери замолкает гонг начала схватки.
Исходя из ранее увиденного, эльфийка явно не чуралась сама прирезать парочку пейзан при случае, и точно была знакома с искусством фехтования не понаслышке. А если приплюсовать сюда еще и знание магии, а самое главное, способы казни, то смерть Влада ждала мучительная и неприглядная.
Во-вторых, староста, будучи законченным эстетом и поклонником прикладной софистики, явно предвкушал долгие разговоры, бурные споры и отточенное искусство риторики. Влад, в свою очередь, похвастаться особым ораторским искусством не мог. Не был он демосфеном и не ходил в своей юности по берегу моря, держа камешки во рту, отрабатывая орально свои будущие филиппики. Для длительных речей ему нужна была бумажка. Он был, так скажем, оратором на короткие дистанции.
Все это секундой пронеслось у Влада в голове.