Лгунья
Шрифт:
Много думая о своей дальнейшей судьбе, Майяри предположила, что харен ждёт её выздоровления. Допрос бы он мог устроить и раньше, вряд ли его останавливало её здоровье. Но проходил день за днём, а он не сказал ей ни слова! Значит, ему нужны не беседы. Он хочет действий, а для действий она была слишком слаба. Только вот какие именно действия?
Дверь отворилась, и внутрь без стука вошёл господин Шидай. Майяри моргнула, выплывая из своих мыслей, и постаралась посмотреть на лекаря с вежливым интересом. К её досаде и харен, и господин Шидай почему-то решили
— И как мы себя чувствуем? — с улыбкой спросил Шидай.
— Вы спрашивали меня об этом утром, — напомнила Майяри, возвращая улыбку. — Чувствую я себя прекрасно.
— Печально, — расстроился Шидай. — Мне теперь и лечить некого…
Майяри не прониклась сочувствием. У него целый хромающий господин есть, вот пусть им и занимается. Хромота харена не давала девушке покоя. Если бы она не сама лечила его ногу, то, вероятно, отнеслась бы к этому с равнодушием. Но лечила именно она! Неужели она допустила ошибку? Пару раз Майяри едва успевала прикусить язык, чтобы не спросить об этом господина Шидая.
— А теперь и девушек будить ранним утром не буду, — продолжал горевать Шидай.
Майяри замерла. Лекарь заметил её напряжённость и подмигнул.
— Ранхаш хочет тебя видеть.
Подбородок девушки невольно вскинулся вверх, и она упрямо сжала губы, словно приготовившись к борьбе.
— Да не укусит он тебя, — пошутил Шидай, открывая дверь. — Пошли.
В комнату ворвался звук незнакомого мужского голоса, а затем громкий топот по лестнице. Лекарь почему-то поспешил прикрыть дверь.
— Сходим чуть позже, — решил он.
— Я вернулся! — в кабинет Ранхаша без стука ввалился Викан.
О его возвращении Ранхаш уже знал: братец не стеснялся говорить громко и топать по лестнице так, словно хотел проломить ступени.
— Скучал? — провокационно спросил Викан, разваливаясь в кресле.
— Не успел, — честно ответил Ранхаш, ждавший вообще-то Амайяриду.
Две недели без шумного брата прошли расслабляюще-спокойно. Даже присутствие в доме Амайяриды не очень сильно раздражало. Девушка вела себя тихо, и порой Ранхаш, возвращаясь, думал, что её и вовсе нет.
— А я скучал, — улыбка сползла с лица Викана, взгляд потяжелел, и он на мгновение словно выпал из реальности, ускользнув мыслями куда-то далеко. — Две недели в сельской глуши, в лесах, снегах… Если их к смертной казни не приговорят, сам убью!
— С отчётом к данетию, а не ко мне, — сухо напомнил Ранхаш.
— А я к тебе не с отчётом, — улыбка опять вернулась на лицо Викана. — Подарок тебе привёз.
Подавшись вперёд, оборотень вытащил из кармана что-то, завёрнутое в варежки. На свет была извлечена небольшая белая коробочка, расписанная бледно-розовыми цветами шиповника. Высотой она была всего в ладонь, а шириной — в пол-ладони. Оборотень осторожно поставил подарок перед Ранхашем.
— Пока ловил этих ублюдков, набрёл на деревню мастеров фарфора. Ты знал вообще, что посуду для хайнеса делают именно здесь, в деревеньке
Мужчина снял крышку, и Ранхаш увидел множество белых палочек с острыми кончиками.
— Фарфоровые зубочистки! — радостно объявил Викан. — Только зубы ими чистить не вздумай: замучаешься осколки потом убирать. Хрупкие просто жуть…
В дверь постучали, и Викан был вынужден прерваться. На пороге появился Давий.
— Господин Викан, вас там просят.
— Кто? Я вроде никого не жду…
— Старик какой-то.
Викан с недоумением повёл бровями, но всё же встал. Но на выход он направился не сразу. Шагнув к столу Ранхаша, он склонился к брату и, понизив голос, чуть ли не промурлыкал:
— Надеюсь, Ранхаш, что когда-нибудь твоя выдержка будет такой же, как эти зубочистки.
Ловко вытянув одну из палочек, Викан слегка сжал пальцы, и в разные стороны брызнули обломки. Расхохотавшись, оборотень зашагал на выход. Ранхаш же лишь подвинул подарок на край стола и проводил брата тяжёлым взглядом.
Что делать с презентом, он решить не успел. Дверь в очередной раз распахнулась, впуская в этот раз Шидая и степенно вышагивающую Амайяриду.
— Спасибо, Шидай, можешь идти.
— Ранхаш… — начал было лекарь, но харен пристально на него посмотрел, и тот нехотя повиновался, оставив их наедине.
— Присаживайтесь, госпожа Амайярида.
— Можно просто госпожа Майяри, — может, если он будет обращаться к ней менее официально, то будет раздражать меньше?
— Хорошо, госпожа Майяри, — харен пристально посмотрел на неё. — Я хотел бы поговорить о нашем с вами будущем.
Девушка моргнула, словно осмысливая сказанное, а затем её глаза испуганно расширились. Губы же шевельнулись, будто бы она хотела сказать «нет». Такая реакция несколько озадачила Ранхаша. Девчонка почему-то посмотрела на свои руки и нервно затеребила браслеты, края которых выглядывали из-под рукавов.
— Вы хотите снять браслеты? — сделала она странное заключение.
— Браслеты — временная мера, но не думаю, что стоит снимать их сейчас.
Майяри едва сдержала облегчённый вздох. Когда харен заявил о совместном будущем, она подумала, что он решил сам снять браслеты. Боги, какое облегчение! Девушка постаралась взять себя в руки, понимая, что её поведение настораживает, и уже куда холоднее спросила:
— То есть меня всё ещё подозревают?
— У меня нет оснований для этого, — спокойно заявил Ранхаш.
Он встал и, обойдя стол, положил перед девушкой лист, скреплённый печатью и подписью. Майяри узнала уже знакомый почерк с острыми углами букв.
— Это официальное подтверждение того, что с вас сняли обвинения, — пояснил мужчина.
Взгляд Майяри зацепился за серебряный перстень-печатку с выгравированной на плоской поверхности волчьей головой. Без драгоценных камней. Указательный палец девушки зазудел и зачесался.