Лгунья
Шрифт:
Ранхаш не стал возвращаться на своё место и остался стоять, развернувшись полубоком к девушке. Лицо он её и так прекрасно видел. Позади стола над креслом висело зеркало. Ранхаш даже не представлял, кто мог его повесить в таком месте. Дом всё же принадлежал прадеду, и здесь в своё время жили практически все члены семьи.
Выглядела девушка уже значительно лучше, чем когда оказалась в этом доме. Цвет лица у неё всё ещё был нездоровым, а под глазами залегали тёмные круги, но кожа утратила землистый оттенок и даже слегка налилась румянцем.
— Вас оправдали, но вы находитесь в очень сложной ситуации, — продолжил Ранхаш. — Думаю, вы сами понимаете, что оставить без внимания вашу судьбу я не могу. Тем более я виноват перед вами.
Одна бровь девушки приподнялась и изумлённо изогнулась. Перед ней хотят извиниться? Внутреннее чутьё подсказывало, что извинения вряд ли придутся ей по душе.
— Вы ступили на тёмный путь, который может привести вас к гибели, — напомнил харен. — Я бы предпочёл, чтобы вы теперь всегда были на виду у меня, но вас ведь это не устроит?
— Мне не хотелось бы так вас обременять, — дипломатично ответила Майяри.
— Я так и подумал, — кивнул Ранхаш. — Поэтому сегодня вы возвращаетесь в школу магии.
В первое мгновение Майяри несколько озадачилась. В школу? Но затем едва сдержала понимающую улыбку, перешедшую в уже плохо скрываемую ярость. Решил забросить удочку, а её в качестве приманки? Ещё восемь дней назад он едва не придушил её, заподозрив, что она что-то сотворила с его лекарем, а сейчас сам готов рискнуть чужими жизнями.
— А для школы это не опасно? — несмотря на попытки сдержаться, голос всё же дрожал от гнева, и харен, похоже, это заметил. В его взгляде появилась заинтересованность.
— Я принял меры, чтобы свести все риски к нулю.
Учесть всё невозможно, но Майяри не стала говорить это вслух. Она попыталась успокоить себя тем, что у неё будет больше пространства для манёвров. Она даже сможет добраться до своей прежней комнаты в общежитии и, если ей очень повезёт, найти схрон на месте.
— А браслеты? Как я буду учиться в них? Это школа магии, — заметила очевидное Майяри. — Там учатся только те, кто может колдовать. Я же не могу. К тому же я хаги. Вряд ли преподаватели знают, что со мной делать.
— Преподаватели не в курсе твоей расовой принадлежности. Об этом знает только мастер Пийш, — неожиданно перешёл на «ты» харен. — Все, кто был тогда в допросной, и ещё один оборотень будут держать язык за зубами. Ты всё так же человечка с магическими способностями.
Майяри ошеломлённо хлопнула глазами и едва сдержала ликующую улыбку. Нет, знающих, конечно, слишком много, но всё же она может надеяться, что её тайна будет в сохранности хотя бы ещё некоторое время.
— Но браслеты? — напомнила она.
Ранхаш
— Ну так что? — поторопила она.
— Нет, — кратко ответил Ранхаш.
Майяри едва сдержала усмешку. Какая неожиданность! Так и хотелось съязвить, но она, собрав всю выдержку в кулак, лишь холодно приподняла бровь, призывая себя помнить о пагубных последствиях проявления эмоций.
— С тебя сняты всё обвинения, — продолжил оборотень, всё так же наблюдая за ней в зеркало. — Но я своими подозрениями подвёл тебя к черте, которую тебе же и не следовало переступать, — глаза его скользнули по сжатым кулакам девушки. — Так как это произошло из-за моей неосмотрительности, то ответственность за это буду нести я. Как я уже сказал, браслеты — временная мера. Мне не хотелось бы, чтобы ты сорвалась и стала тёмной. Они должны приглушить твою жажду.
Майяри поджала губы, сдерживая рвущиеся наружу слова.
— Да, запечатали твои силы, но, повторю, это временно. Как только я буду уверен, что ты в состоянии противостоять своим инстинктам, они будут сняты с тебя.
— И когда вы в этом уверитесь? Через год? Два? Пять?
Ранхаш всё же обернулся. Легчайшее недоумение щекотало его изнутри. Он был уверен, что девушка в ярости, но её лицо было таким спокойным, а голос, пусть и холодный, звучал весьма размеренно. Даже тяжёлый взгляд не вспыхивал углями ярости. Только крепко сжатые пальцы выдавали внутреннее напряжение.
— Я надеюсь, что это произойдёт ранее чем через год, — наконец ответил мужчина. — Всё это время я обязуюсь присматривать за тобой, опекать и оказывать всяческую поддержку. Ты можешь злиться на меня и имеешь на это полное право: я обвинил тебя в том, чего ты не совершала, и вынудил прибегнуть к нежелательной мере, чтобы доказать свою невиновность.
— Я готова вас просто простить. Поверьте, я не испытываю в отношении вас ничего, кроме досады, — ровно ответила Майяри. — Вам не нужно опекать меня и защищать. И уж тем более не нужны эти браслеты, — она тряхнула руками, разжимая одновременно с этим пальцы.
Оборотень словно бы её и не услышал. Он прошёл к своему стол, придвинул ближе лист бумаги и чернильницу. Взяв перо, он всё же поднял глаза на Майяри. Та едва смогла удержаться от того, чтобы не поёжиться под льдистым взглядом.
— Госпожа Майяри, вы ещё очень юны и плохо осознаёте силу желаний и инстинктов, которые могут вас погубить, — опять перешёл на «вы» харен.
Майяри едва удержалась от того, чтобы не распахнуть глаза от изумления. Уже очень давно её никто не называл юной. С десяти лет ей твердили, что она уже достаточно взрослая, чтобы справляться со всем.