Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность
Шрифт:
Лицо Мишель вытянулось, эмоции заходили волнами, то омывая его удивлением, то искривляя рот в гримасе ужаса, то сверкая в глазах каким-то непонятным блеском на грани испуга и любопытства.
– И много ты таких прочла книг? – подруга прищурилась и сложила руки на груди.
– Таких – ни одной! Но похожих – не мало, – пожала плечами Эрика, пытаясь припомнить точно. – Может, семь.
Глаза Мишель вспыхнули, девочка вскинула голову, отчего золотые локоны сверкнули
– Семь… – выдохнула Мишель. – Я не могу в это поверить! Семь!
И она всплеснула руками.
– И чем тебе они нравятся? – Мишель вновь залилась краской. – Там ведь… Оно ведь…
– Увлекательно! – Эрика обрадовалась, что наконец-то выпал случай поделиться с подругой. – Я думала, меня разорвёт от эмоций. И это после одной главы! А потом! Всё происходило так быстро, столько страсти, но автор не упустил ни одной детали! Я словно сама была там! Вот смотри.
Эрика открыла книгу, нашла особо запавшую в душу иллюстрацию и повернула к подруге.
– Да уж… – скривилась Мишель, отстраняя от себя книгу. – Рика, ты моя подруга, мизинчиковая сестра, и я приму тебя любой! Но мне всё равно кажется, это, – Мишель кивнула на книгу. – То, как и что там написано. Как нарисовано. Это всё ужасно мерзко и годится только для грязных мальчишек!
– Ничего мерзкого, всё просто замечательно! Ну, может чуть больше реализма, чем в детских книгах. Но лично мне это как раз и нравится. Я обожаю такие истории. Ты посмотри, какие иллюстрации – шедевр! – заключила Эрика, взглянув на книгу.
Мишель следила за ней, всё сильнее округляя глаза. Но вот та толика французской крови, что омывала её сердце, вскипела, чувства выплеснулись наружу:
– Шедевр? И это ты называешь шедевром?! Tu n’es pas mon ami! Pervers [29] !
– Что это значит? – Эрика в отличие от Мишель не была сильна в языке поэзии и любви.
– Значит… значит… ты тоже извращенка!
Изумлённая Эрика смотрела, как подруга резко развернулась и пошла прочь. Хлопнула дверца и автомобиль сорвался с места.
29
Ты не моя подруга! Извращенка! (фр.)
Эрика нахмурилась, покрутила в руках книгу, открыла и пробежала глазами по строчкам: перед ней предстало золотое от заката море, мёртвый штиль, обрушившийся на команду «Ласточки» и мираж острова, где в пещере рогатого демона в конце опасного лабиринта ждали сокровища. Она ощутила кожей и палящий зной солнца, уловила солёный запах океана и услышала крик одинокой чайки…
– Может, и так, – пожала плечами Эрика и решила, что, вернувшись, обязательно спросит у отца, что это означает.
Пират вынырнул из сумки и вскарабкался на плечо Эрике. Он не любил показываться
– Ты тоже считаешь пиратов мерзкими? – обратилась девочка к пушистому комочку.
Эрика пошарила в кармане, достала кусочек печенья и протянула зверьку. Крыс не отказался. Он не знал, кто такие пираты, в честь которых назван, но обожал Эрику и печенье.
Отец, как обычно, сидел в кабинете, зарывшись в работу. Эрика сняла с кресла стопки книг, аккуратно переложила на уже выстроенные башни томиков, и уселась, поёрзав по вытертой обшивке. Пират высунул нос из-за пазухи и зашевелил усами.
– Крысы метят свой путь через каждый шаг, – не отрывая взгляда от книги, проговорил отец. – Пусть твой друг ползает только по тебе или вовсе не заходит в мой кабинет. – Тут мужчина вспомнил запрет и добавил: – И это только сегодня. В честь праздника.
Эрика подумала, что если отец прав, то крыс поступает крайне не по-дружески, и осторожно обнюхала себя. Запах ванили и шоколада перебивал все прочие, и Эрику это более чем устраивало.
– Па-ап, – протянула девочка. – Что такое «извращенка»?
Отец замер и посмотрел на дочь. Очки сползли на кончик носа, и он воспользовался этим, чтобы прикрыть удивление и оттянуть ответ.
– Могу ли я спросить, отчего это тебя тревожит?
– Мишель сказала, что если мне нравится книга, то я извращенка.
– Как понимаю, это была какая-то определённая книга? – уточнил отец.
– Ну да, – пожала плечами Эрика и впервые усомнилась в книге, а не в Мишель.
– Могу ли я на неё взглянуть?
Эрика вынула из сумки томик и протянула отцу. Тот бегло осмотрел переплёт, как делал всегда и с любой книгой, которая попадала к нему в руки.
– Это одна из последней партии? – обратился он больше к самому себе. – Узнаю эту царапину и слетевший уголок, кустарный переплёт и отсутствие всяких выходных данных. Твоя подарочная?
– Да-да, – кивнула Эрика и перешла в наступление: – Моя свобода выбора. Ты же сам разрешил взять любую!
– Да-да, – эхом отозвался отец, поглощённый книгой. – Так-так, – он листал страницы, и глаза его бегали по строчкам в то время, как указательный палец то и дело касался изъянов-ран: залом, надрыв, пятно…
– Возможно, Мишель просто ничего не поняла, – пожал плечами отец, и движение это так точно передалось его дочери, что красноречивее свидетельствовало о родстве, чем самые точные ДНК тесты.
Он закрыл книгу, передал Эрике, а затем снял очки и откинулся в кресло, потирая переносицу. Минуту в кабинете было тихо. Эрика знала, что па обдумывает ответ. Иногда ему требовалось время. Она терпеливо ждала.
– Извращенец – это тот, кто приступает принятые нормы морали самым экстравагантным и шокирующим образом, – сказал отец, глядя в глаза дочери. – И получает от этого удовольствие.