Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность
Шрифт:
Глава 2,
в которой Эрике предстоит выбор
И оказывается, что свобода – вещь весьма обременительная и энергозатратная
«Всё, что случилось со мной в жизни, произошло благодаря или вопреки книгам», – говорил па, и за этой фразой следовала очередная «бумажная» байка.
В репертуар любимых, конечна, входила история о его встрече с матерью Эрики.
– Безусловно, мы встретились там, где и должны! – говорил отец, листая фотоальбом. – На книжной ярмарке. Я искал книги, а она читателей. Жозлин была тогда писательницей в лучшей своей поре: полной надежд, энергии и желания покорить мир.
– А что случилось потом? – спросила Эрика, любуясь счастливыми лицами родителей, и особо – фотографиями с их морской поездки втроём.
– Жизнь,
Девочка почесала лоб и решила, что это не ответ. Но переспрашивать не стала. Па просто не готов пока рассказать об истинных причинах. Взрослые всегда прячутся за нагромождением фраз. Слова-камни годятся не только, чтобы кидать ими в других, но и чтобы возводить стены. Одни стены отгораживают от людей, другие от реальности, а третьи от самого себя. Но даже в стенах есть щели и потому надо всего лишь внимательно слушать.
Эрика ждала, и кусочки прошлого врывались из-за воздвигнутых стен в настоящее, оседали лепестками и складывались в узоры. Эрика родилась среди книг. Более того, пока Жозлин, ждала появление дочери на свет, она писала очередной роман. Всё свершилось одномоментно. Рукопись отправилась к редактору в тот же день, как сама Жозлин – в роддом. Шёл дождь, выл ветер, старые деревья трещали и падали. Давно Корвинград не сотрясался под силой стихии. В Вороньем Городке были ужасные пробки, карета скорой ехала целую вечность, а когда наконец-то добралась до вороньего госпиталя [11] , мать Эрики заявила: «У меня двойня! И я не стану выбирать!». Что и кого выбирать, она не уточнила, а спросить никто не решился. По итогу слова эти приписали порыву, вполне уместному, учитывая деликатность момента и присущее ситуации волнение. Кроме того, Жозлин, как и подобает творческой натуре, была личностью сложной, а порою невыносимой даже для неё самой.
11
От тяги основателей к латыни осталось и название – infirmaria corpus, в котором время обглодало «p», превратив в «v», и корпус больницы превратился в лечебницу чёрных птиц. Ещё большему укоренению этого названия способствовала форма медсестёр прошлых веков – часть из них были черны, как галки в своих монашеских одеяниях, другие же, не принявшие постриг и ведущие жизнь мирскую, но служащие на благо общества, серы, как вороны.
Коридор, захваченный сотнями корешков и тысячами страниц, вылился в кабинет, который книгами был обжит уже очень давно, и в этом не было никаких сомнений, навечно.
– Видишь этот Стоунхендж [12] ? – отец показал на стопки, что росли на массивном старом, в благородном значении этого слова, столе, за которым раньше писала ма, а после очередной, но окончательной смерти музы отдала под нужды супруга.
Эрика подошла, но не увидела и тут знакомого свёртка.
12
Стоунхендж – внесённое в список Всемирного наследия каменное мегалитическое сооружение в графстве Уилтшир, Великобритания.
– Теперь ты достаточна взрослая, чтобы выбрать книгу, – отец взъерошил ей волосы. – И ты скоро поймёшь, что это не так просто, как может показаться.
– Я могу взять любую? – глаза Эрики заблестели.
– Да, любую с этого стола. Если честно, это был довольно странный лот, который стоил неприлично дорого, не будь в нём томика Профессора из первого тиража в прекрасной сохранности [13] ! Только представь, он был обернут в папиросную бумагу, и наследник даже не понял, какое сокровище упустил! Глупый-глупый хоббит-с! – рассмеялся отец, подражая голосу Голлума из фильма [14] . – Он был
13
Отцу Эрики повезло получить первое издание «Хоббита» Дж. Р. Р. Толкина, выпущенное в 1937 году.
14
Имеется в виду кинотрилогия Питера Джексона «Властелин колец».
Па так потрясающе изображал голоса! А как он читал книги Эрике в детстве! Особенно здорово было, когда вдруг злая колдунья начинала говорить голосом ма. Девочка рассмеялась от приятных воспоминаний. Отец осёкся, поскрёб подбородок:
– Одним словом, моя прелесть, всё относительно! Настоящей удачей было заполучить всё это!
Эрика хитро посмотрела на отца и тот рассмеялся:
– Безусловно, я изъял Профессора, и даже уже нашёл для него покупателя.
Эрика наигранно вздохнула:
– Очень жаль, а то я б взяла его и обменяла на пару отличных кроссовок!
– Какое кощунство! – театрально всплеснул руками отец.
– Всё это вымысел, – продолжала упрямствовать Эрика. – А кроссовки реальны!
Па поморщился так, будто клопа съел:
– Кто ты? И что ты сделала с моей дочерью? – он ущипнул её за щеку. – Ты права, эти истории лишь иллюзии, но иногда они реальнее жизни. Однажды ты это поймёшь.
Девочка криво улыбнулась. В их «бумажном» доме время заплутало, но стоило выйти во внешний мир, как становилось очевидным: модные кроссы, смартфон и чуть больше карманных денег сделали б жизнь гораздо проще, а главное, рассеяли порою не совсем доброжелательное и чрезмерно навязчивое внимание одноклассников.
Но тут отец прищурился, наклонился так, чтобы его глаза и Эрики разделяло только два слоя линз очков:
– Но если унюхаешь говорунов, забрось в тёмную коробку. Я разберусь с ними, как только вернусь.
– Мало того, ты накинул мне работы, так ещё и бросишь меня среди бука-монстров? – возмутилась Эрика.
– Я оставляю тебя в самой лучшей компании! – отец широким жестом окинул кабинет. – И даю тебе свободу выбора!
– А что станет с ними? – Эрика коснулась верхней книги ближайшей стопки. – С молчунами.
– Одна станет твоей, а остальные… – он пожал плечами.
Эрика и так знала, что остальные захватят часть кабинета и, возможно, навеки поселятся в их доме.
– Кстати, раз ты всё равно будешь их смотреть, будь добра, впиши их в реестр находок.
Отец порылся в столе, открывая ключиком ящик и извлекая из него какие-то бумаги и складывая в кожаный портфель с лямкой через плечо.
– Подумать только – кроссовки, – буркнул он, покачав головой, и покинул кабинет.
Эрика проводила его взглядом. Ей бы очень хотелось получить такую книгу в подарок, и она бы никогда не променяла её даже на сто пар кроссовок. Жаль, что па не подумал об этом. Знал ли он вообще об её интересах? Он выпадал из реального мира куда чаще неё (может это у неё наследственное?), погружался в букинистические глубины, а когда выныривал, с удивлением обнаруживал подле себя девочку, которая по совместительству была ещё и его дочерью. Не будь у неё «нюха», видел бы её отец? Существовала бы она в его реальности?
Эрика обошла стопки книг, врученных в её руки. Скользнула взглядом по корешкам, оценивая, насколько всё будет скучно. Вздохнула, села за стол и положила перед собой тетрадь, в которую следовало вписать название книг, их автора, издательство и год.
Может, сначала выбрать подарок? Эрика наклонила голову, читая имена молчунов. Свобода выбора – это, конечно, здорово, но, признаться, ей не хватало клочка упаковочной бумаги цвета морской волны и ярко-алой ленты тоненького бантика. Но у неё ещё был маленький кусочек праздника. Прямо сейчас в заднем кармане джинсов лежала оранжевая записка, подброшенная под дверь на рассвете. Может, начать с неё?