Лица
Шрифт:
В двадцать минут двенадцатого настало время уходить. Они заранее условились, что попадут на вечеринку Чарли к полночи. Но Чарли не хотелось уходить. Она много говорила с Тору и теперь грустно глядела на него, когда он подавал ей пальто.
— Счастливого Нового года, дорогая Чарли, — высокий, худощавый, он наклонился, чтобы поцеловать женщину.
Вместо того чтобы чмокнуть Тору в щеку, как обычно поступала с другими, Чарли подставила ему губы и, вспыхнув, быстро вышла.
Жени расцеловала однокурсников в обе щеки и последовала за подругой,
— Он человек, этот Тору, — проговорила Чарли в такси, и Жени знала, в ее устах это было высшей похвалой.
— Давай как-нибудь в ближайшие дни пригласим его на ужин, — предложила она.
— Великолепно, — Чарли застенчиво улыбнулась. По дороге в Кембридж Жени начала строить планы: какое составить меню и под каким предлогом после ужина оставить их одних.
Они ехали на север, к Гарварду. Недалеко от колледжа миновали «Л'Эндруа», окна которого подмигивали праздничными огнями. Жени вспомнила тот день, когда был убит президент, а вслух сказала:
— Мы обедали с Дэнни в этом ресторане.
Чарли припомнила, что Жени рассказывала ей о юноше, подающем надежды и полном страсти:
— Ты скучаешь по нему? — спросила она.
— Иногда я думаю о нем, — призналась Жени. — Вспоминаю, что он мне говорил.
— Ты его любила, — напомнила Чарли.
— Он был не как другие. Романтиком. Такие мужчины никогда не вырастают.
— Они сказочны. Или могут быть такими. Заставляют почувствовать возбуждение жизни.
— А разве жизнь не возбуждает? Мы на пороге целого нового года — 1968. В этом году я стану врачом, а ты поменяешь работу. (Чарли пригласили во вновь открываемый Францисканский ожоговый институт, где предполагалось оказывать помощь и лечить детей.) И кто знает, что еще, кроме этого, случится с нами.
— Я знаю — мы постареем.
— Никогда, — рассмеялась Жени. — Мы с тобой, Чарли, никогда не постареем.
— Ты в этом уверена?
— Чувствую всеми своими костями.
Такси подкатило к дому.
— Ты хочешь сказать, руками. Ты ведь станешь самым лучшим пластическим хирургом. Лучше, чем Понс де Леон.
— Это пластический хирург?
— А разве ты не знаешь? — Чарли достала деньги из кошелька и расплатилась с шофером. — Намного обогнал время. Подтяжка лица без надрезов — фонтан молодости.
Смеясь, без десяти двенадцать, подруги вошли в большую гостиную. Здесь гости были намного старше, чем на первой вечеринке: мужчины оглядели Жени с головы до ног и снова обратили взоры к своим женам.
В двенадцать часов Жени чокнулась с Чарли, они обнялись и она почувствовала грусть и ностальгию: вспомнив Дэнни и его семью, вспомнив мать, Лекс, Филлипа, Соню, всех, с кем разлучила ее смерть или прошлое. Потерянный брат. Отец где-то в ссылке. А с кем сегодня вечером встречает Новый год Пел?
В час они уже в такси ехали домой.
— Не наши люди, — сонно проговорила Чарли.
— Но ведь хозяйка — твоя давнишняя подруга?
— Даже не знаю, были ли мы когда-нибудь подругами.
— Странно, — Жени закрыла глаза. В последние месяцы так поздно она не засиживалась.
— Странно, — отозвалась Чарли. — Внешность — вещь странная, — ее голова упала на грудь, и Чарли моментально заснула. Жени этого не заметила, потому что сама уже спала, и шоферу пришлось будить подруг, когда они подъехали к дому.
Они хотели как следует выспаться следующим утром и начать новый год со свежей головой, но привычка подняла их спозаранку. В шесть тридцать Чарли осторожно прошлепала на кухню, чтобы приготовить кофе. Она унесла его к себе в комнату, чтобы не побеспокоить Жени.
Жени вышла на кухню в семь, разогрела чай, приготовила бутерброд и тоже унесла к себе.
В десять часов, когда позвонил Тору и извинился за ранний звонок, обе подруги не спали уже несколько часов, но не решались выйти в гостиную. Он спросил, не придут ли они обе к нему на поздний завтрак около часа.
— Сейчас спрошу Чарли, — ответила Жени. Чарли стояла от нее в нескольких футах и вся светилась. Когда она узнала о приглашении, лицо выразило такое счастье, что Жени тут же произнесла в трубку: — Чарли свободна, а я вот, наверное, не смогу.
— Прекрасно! — откликнулся Тору. — То есть, я хотел сказать, очень жаль, что ты не можешь прийти, — тут же поправился он. — А Чарли… как ты думаешь, ей понравится копченая семга?
— Она ее просто обожает, — и, улыбаясь, Жени повесила трубку на рычаг. — Шампанское прихвати с собой, — сказала она Чарли. — Оно прекрасно подойдет к тому, что вам предстоит есть. А я ночью напилась им на целый год.
Вернулась Чарли невероятно радостная. Они завтракали одни — сосед Тору в этот день работал.
— Мы успели поговорить «обо всем», — заверила она Жени.
Это была первая из многих их с Тору встреч. Жени радовалась непривычному счастью Чарли и тому, что причиной этого стал Тору. Для себя она не хотела никаких новых связей: ее жизнь была наполнена и так, и когда мужчины начинали проявлять к ней явный интерес, она их отвергала. Какой бы покой она не испытала в той маленькой пустой комнате в Иерусалиме, потом от него осталось одно лишь отвращение.
Но связь подруги она поощряла и через три месяца стала надеяться, что эта связь будет длиться и дальше. Она подала заявление в интернатуру и по праву надеялась, что ее примут в Корнелл-Эпископалиан-госпиталь в Нью-Йорке. А это означало, что в конце учебного года Жени прокинет квартиру Чарли. Ей будет недоставать подруги и Генерального госпиталя, но после восьми лет в Бостоне пора было что-то менять.
— Где Тору собирается проходить интернатуру? — спросила Жени Чарли, когда субботним утром в середине марта они занялись уборкой квартиры.