Лицедеи Гора
Шрифт:
— Меня никто, никогда не любил, — признался он.
— Я могу дать Вам только любовь рабыни, — сказала она, — но нет в мире ничего больше, и ничего глубже такой любви.
Он выжидающе смотрел на неё.
— Только не будьте слабы со мной, — тихо попросила она.
— Не буду, даже не надейся, — пообещал он. — И когда будет необходимо, или когда мне захочется, ты познакомишься с моей плетью.
— Да, Господин, — обрадовано сказала счастливая рабыня.
— Похоже, Ты не расслышал то, что я Тебе сказал, — сердито бросил Теменидес. — Так вот, я приказал Тебе
— Пошлите меня к его столу, Господин, — попросила Бина игрока. — Я попытаюсь хорошо служить ему.
— Ой! — вскрикнула рабыня от боли, валясь на доски сцены, от полученной пощёчины.
Бина пораженно смотрела на игрока. В уголке её рта появилась капелька крови.
— Я дал Тебе разрешение говорить? — поинтересовался игрок.
— Нет, Господин, — ответила она.
— Тогда надо молчать, — напомнил он.
— Да, Господин, — всхлипнула девушка.
Игрок не спеша повернулся к Теменидесу.
— Вы, кажется, что-то сказали? — осведомился он.
— Пришли эту рабыню к моему столу, — раздражённо потребовал Теменидес, тыкая пальцем в Бину.
— Нет, — отрезал игрок.
— Убар! — крикнул Теменидес, поворачиваясь к тучному Белнару, расплывшемуся за низким столом, и поедавшему виноград.
— Возможно, ты мог бы её выкупить, — предложил Белнар, забросывая очередную виноградину в свой рот.
— Он только что заплатил за неё золотой тарн, — запротестовал Теменидес.
Белнар, без разговоров, неторопливо выложил на стол две золотых монеты.
— Спасибо, Убар! — походя поблагодарил Теменидес и, схватив обе монеты, показал их игроку в маске. — Вот, тупица, здесь в сто раз больше того, что она реально стоит, и вдвое больше того, сколько Ты заплатил за нее! Теперь она моя!
— Нет, она не продаётся, — развёл руками игрок.
Ошеломлённый Теменидес бросил растерянный взгляд на Белнара. Тот всё также молча, выложил на стол перед собой ещё три монеты. По залу прокатился вздох удивления. И тогда эти пять монет, целых пять золотых тарнов отчеканенных в самом Аре, зажатые в кулаке разъяренного Теменидеса с Коса, были предложены игроку за его Бину.
— Нет, — снова отказал игрок.
— Отберите её у него, — потребовал Теменидес от Белнара. — Используйте своих солдат.
Белнар бросил мимолётный взгляд на гвардейцев, стоявших у стен.
— Я — гражданин Ара, — заявил игрок. — Как я понимаю, города Брундизиум и Ар, объединены в дружественный союз, вином, солью и огнем, что они являются союзниками, военными и политическими. Если это уже не верно, я хотел бы быть проинформированным об этом, дабы донести это известие в Ар, и сообщить моему Убару об этом изменении в отношениях. Точно так же мне любопытно знать, почему игрок с Коса, насколько я понимаю, не посол, и не вестник, сидит за высоким столом, за столом самого Белнара, Убара этого города. Мне хотелось бы знать, как получилось, что Теменидес с Коса, всего лишь игрок, один из многих ему подобных на том острове, который противостоит союзу Брундизиума и Ара, осмеливается говорить столь нагло? Возможно, в мире произошло что-то, о чём мне не сообщили, например, что Убары
Белнар отвернулся от своих солдат, так и не отдав им никакого приказа.
— У меня есть мои собственные солдаты, — заметил Теменидес. — С Вашего разрешения, Убар, я позову их.
А вот это уже заинтересовало меня дальше некуда. Что-то я не припомню, чтобы члены касты игроков путешествовали с эскортом воинов.
Белнар только пожал плечами, и Теменидес, торжествующе обернулся, водя взглядом по залу, словно ища кого-то.
— Не могу поверить, что Белнар серьёзен, — заметил наш игрок. — Солдаты Коса теперь получили официальное право внутри стен Брундизиума, грабить граждан Ара? Это что, подразумевается в договоре наших городов?
Белнар бесстрастно положил следующую виноградину себе в рот.
— Убар? — позвал его Теменидес.
— У меня есть идея получше, — улыбнулся Белнар. — Он ведь, кажется, игрок. Вот и сыграйте на неё.
Наш игрок сложил руки на груди и вызывающе посмотрел на Теменидеса.
— Убар! — возмущённо воскликнул Теменидес. — Подумайте о моей чести! Я играю на самых престижных досках Коса. А это — какой-то балаганный фигляр, чей удел — игра на карнавалах! Да он даже не член касты игроков!
Белнар лишь пожал плечами.
— Не вздумайте даже предлагать мне, позорить мою касту, снисходя до поединка с этим высокомерным калекой. На мой взгляд, намного благороднее было бы выставить ваших самых лучших фехтовальщиков против какого-либо недалекого мужлана, размахивающего ложкой. Уж лучше прикажите вывести его из зала, подгоняя ударами ремней, как какую-нибудь голую рабыню, за его наглость!
— А мы спросим у моих гостей. Вдруг они сочтут такое соревнование забавным? — поинтересовался Белнар.
Несколько из мужчин в зале хлопнули по плечам, поддерживая Убара. Другие призвали к игре одобрительными возгласами. Я заключил, что среди присутствующих в зале такое унижение Теменидеса, как вынужденная игра со столь недостойным и нелепым противником, всячески приветствовалась. С их стороны это рассматривалось, как некий розыгрыш, возможно несколько жестокий, своего рода широкая гореанская неприличная шутка.
— Убар, не принуждайте меня к этой партии, — попросил Теменидес. — У меня нет никакого желания унизить этого изуродованного калеку больше, чем я уже сделал. Просто прикажите ему отдать женщину мне.
Испуганная Бина бросилась на живот перед игроком. Она, дважды поцеловав доски перед его ногами, поднялась на ладонях и жалобно посмотрела на него.
— Господин, в этом зале для меня нет никакой опасности, я прошу Вас, — сказала она и заплакала, — разрешить мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий.
— Раздевайся, — прорычал игрок.
Бина мгновенно сорвала со своих бёдер шарф, во время спектакля скрывавший её ошейник. Игрок на какое-то время замер, рассматривая её, стоящую перед ним на коленях, плачущую, вздрагивающую, принадлежащую ему голую рабыню, теперь ставшую его полной собственностью.