Лицензия на убийство

Серебрянская Алита

– Твой пульс, – словно не слушая, что я говорю, хватая глубоко воздух, продолжала Алина. Красивый румянец залил ее щеки, и блеск в глазах заставлял еще больше возбуждаться.

– Что с ним? – не понимая, спросил.

– Он сбился. Он впервые сбился с нормы и ускорился.

Еще бы, черт возьми, он не сбился бы с нормы. Да я чуть коней не двинул от того, как мне было невероятно хорошо.

– Почему тебя это удивляет? – уточнил у нее, помогая спуститься с эскалатора. Через несколько метров мы оказались возле машины. Я завел двигатель, и мы не спеша выехали с парковки.

– Потому что ты всегда спокоен, чтобы не происходило.

–

Ты ошибаешься. Я никогда не бываю спокоен. Ты сама это говорила, сравнивая меня с неспокойным морем.

– «Когда раздроблен от многих ран, и тушит свет очередное горе, на вид – ты тихий океан, внутри – бушующее море…» – повторила она свои же слова, которые не так давно мне говорила. – Но раньше физически ты всегда был спокоен. Я постоянно считала твой пульс. Когда ты похитил меня, когда нес в том лесу. Дома, на пляже… – теперь мне стало ясно, что у нее за фетиш был держать меня за руку. Это о многом говорило. Она нашарила мою руку на переключателе скоростей и вновь обхватила мое запястье. – И сейчас, – она молчала несколько секунд, считая. – Сто двадцать четыре, при твоем привычном семьдесят. Впервые ты не спокоен не только внутри, но и снаружи.

Поцеловать девушку, которая тебе до одури нравиться не каждый день удается. И почему она так удивлена, что мой гребанный пульс сбился?

– Ты снова ошибаешься, Алина. Сейчас меня штормит физически, но впервые в голове у меня тишина и пустота.

– А я все думала, что же может вывести тебя из себя, – негромко произнесла, заливаясь краской и пряча лицо от меня.

Милая до ужаса.

– Я не железный.

– Что-то я сомневаюсь в этом, – ухмыльнулась, убирая и руку. Жалко, было приятно даже так касаться ее. Я косился в зеркало заднего вида, пытаясь углядеть хвост, но никого не было.

– Алина, то, что я сделал на эскалаторе, то, что я поцеловал тебя, – я хотел, чтобы она знала правду. – Это было не для того, чтобы отвлечь внимание. Вернее не только для этого. Черт, – я ударил затылком о кресло, отчего кепка съехала, и пришлось ее поправить. – Я хотел этого. Уже давно. И даже не буду отрицать, что воспользовался моментом, зная, что ты ответишь мне в связи с сложившимися обстоятельствами. Уверен, что в обычной ситуации не получил бы этой взаимности. Подожди, дай я договорю, – перебил ее, видя, что она хочет что-то сказать. – В жизни по-настоящему я жалею только о двух вещах: о том, что не уберег Кристину и о том, что сделал с тобой. И вот о чем я никогда не пожалею, так это о том, что поцеловал тебя. За последнее четыре года это лучшее, что происходило со мной. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты нравишься мне. Не просто как сильный человек, который преодолел много трудностей в жизни и не сломался, но и как девушка. Девушка, с которой хотелось бы прожить гребанную жизнь до конца, разделяя все радости и невзгоды. И мне абсолютно плевать, слепая ты или нет, и сможешь ли ты вообще когда-нибудь увидеть окружающий мир и меня. Это не имеет никакого значения, если ты в душе ты настолько яркая, что тебя невозможно закрасить никакой черной краской, – я вдохнул побольше воздуха, подходя к самому тяжелому. – Кристина однажды мне сказала, что когда человеку кажется, что все идёт наперекосяк, в его жизнь пытается войти нечто чудесное. И она была права. В мою жизнь вошло это самое чудо. И им оказалась ты.

– Антон, – все же выдохнула она, все это время «смотря» на меня.

– Я говорю тебе это

потому, что боюсь, что у меня просто не будет другой такой возможности. А еще я хочу, чтобы ты знала, что все, что я тебе сейчас сказал, ни к чему тебя не обязывает. После всего, что я сделал, ты ничего мне не должна, а я не на что не претендую. Потому что просто не имею на это прав.

Уже через полчаса мы были дома. Странно было называть этот коттедж домом, но за последнее время именно здесь я себя ощущал счастливым. И именно с ней.

Ехали мы в полной тишине, так как я не требовал от Алины каких-то ответов. Здесь она уже ориентировалась очень легко, поэтому спокойно прошла в дом в свою комнату переодеваться. Я же пошел к себе. Скинул толстовку, потом рубашку, которую некогда было снимать при побеге. Бросил взгляд на тот самый Макарова, и, чувствуя, как меня немного потряхивает после пережитого дня, схватил его и направился к турнику.

Нужно было снять стресс.

Висел около получаса, когда услышал звук со стороны. Алина никогда не была в моей комнате, и видеть сейчас ее здесь, особенно в этом платье, было равносильно пытке.

Черное, изысканное и атласное. Оно до пола струилось вдоль ее тела, подчеркивая изящность фигуры, а высокий разрез до бедра открывал одну ее длинную ногу, заставляя пускать слюни, как у бульдога. Одна ее рука была полностью закрыта тканью до плеча, а другая была полностью обнажена. Для меня Сахарочек была самой красивой на этой свадьбе. Я не смог бы даже примерно вспомнить, как выглядела сегодня невеста, но с легкостью мог бы воспроизвести каждый изгиб и шов на Алинином платье.

– Что ты делаешь? – спросила она, почесывая голой ступней лодыжку.

– Медитирую, – вися вниз головой, ответил ей, так и зависнув с разобранным пистолетом.

– Помогает?

– Не очень.

Алина помолчала некоторое время, перебираясь с ноги на ногу.

– Я застряла, – крякнула она, отводя в сторону голову.

– Что?

– Я застряла в этом платье, – повторила она. – Заела дурацкая молния. Я двадцать четыре минуты пыталась ее расстегнуть, но у меня ничего не вышло, – залилась краской, словно говорила о чем-то постыдном.

Вот же маленькая дурочка. Она полчаса корячилась, что бы снять его, стесняясь попросить о помощи.

Я подтянулся и соскочил с турникета, подходя к ней.

– Давай помогу.

Она только этого и ждала и сразу согласно кивнула, поворачиваясь ко мне спиной. Алина уже достала шпильки из волос, поэтому мне пришлось отодвинуть ее волосы в сторону, чтобы добраться до молнии. И я не буду врать, что делал это очень медленно, чтобы дольше касаться ее.

Молния действительно зажевала ткань и стала немного надрывать ее, и даже мне пришлось повозиться, чтобы собачка наконец-то легко поползла вниз. До тех самых ямочек внизу спины, из-за которых я нервно сглотнул накопившуюся слюну.

– Спасибо, – придерживая платье спереди, чтобы оно не упало к ее ногам, поблагодарила меня, поворачиваясь ко мне лицом.

Я не спеша поднял руку к ее кисти и в нескольких сантиметрах остановился, не касаясь ее. Повел выше рядом с кожей по предплечью, к плечу, а потом и к коже, останавливаясь рядом с ее щекой. Я не был уверен, что она знала об этом моем движении, но я так и не набрался наглости прикоснуться к ней по-настоящему. Я фантомно чувствовал жар ее тела и нежность кожи. И ждал разрешения, когда она позволит коснуться.