Лич из Пограничья
Шрифт:
Лич задумался на время, потом отрицательно помотал головой.
— Не думаю. Вернее, решил бы так, не будь этого свистуна. Он свистит так же, как грилли в Подбережке и также управляет чудовищными пособниками. Уверен, эти ребята из одного круга…
— … и, возможно, связаны с культом Энолы, — закончила фразу Има.
— Возможно. Но я никогда не слышал про Энолу в Мортелунде, — задумался Моа.
— А твоя ведьма Засуха может что-то о ней знать?
— Вполне.
— Тогда надо скорее добраться до Кутаная…
Две
Начинало казаться, что опоясанный зверь и его осторожный пастух ушли от поселка прочь. Жители успокоились, повеселели, снова начали открывать настежь окна — жара в долине уже вторые сутки стояла невозможная. Подумав, они даже скинулись и заплатили Моа. Он не хотел брать плату, но старосту было невозможно переубедить.
— Уж вы возьмите! Все равно же, если не сейчас, то после чудище одолеете…
Адама-джанавара, так звался монстр на местном наречии, стали искать на третий день. Охотники и пастухи с собаками облазали все окрестные балки и крутины. Сходили в скалы, даже на бровку поднялись — нигде не нашлось и следа.
Моа ходил мрачнее тучи, не зная, как поступить. Останавливаться в селе надолго он не хотел — ищейки могли его выследить, да и в Кутанай надо бы добраться поскорее. И все же уйти вот так, не увидев похитителя детей убитым, лич не мог.
Има дала дельный совет.
— Чего ты мучаешься? Сунь деньги в глаз — и все сразу поймешь. Если изгнанный монстр не засчитан — будет, наверняка, как с моими мертвяками. Монеты в глазнице полежат, после чего обратно выкатятся.
— Хорошая мысль, — согласился лич, и опустил райсы внутрь черепа.
Золотые скрылись в зачарованной тьме, после чего какое-то время ничего не происходило. И так было весь вечер и утро следующего дня. Девушка и лич уже собрались покинуть село, успокоенные, как вдруг одна монета выпала из головы Моа и покатилась в пыль под ногами коня.
— Ну, вот, — разочарованно протянула Има. — Вот ведь неприятность. Где теперь искать нашего любителя плясок и поясов? Бегай теперь за ним… — Она подняла одинокую деньгу, покрутила в пальцах, прежде чем передать личу, и вдруг сообразила. — Стой! А почему одна монета?
— Остальные, наверное, позже выпадут.
— А в прошлый раз все сразу сыпались?
— Да. Все три.
— Тогда это странно. Что бы это могло значить, как думаешь? — почесала голову девушка. — Что имелось ввиду? Что задание не полностью выполнено? А это как?
— Понятия не имею, — нахмурился Моа. — Монстр либо жив, либо мертв.
— Это… не совсем точно… — Има посмотрела на соратника в упор, и он понял, к чему она клонит.
— Он бы мог стать нежитью, после того, как я его убил. Если бы я его убил, но я его пальцем не тронул.
На этом моменте разговора две остальные монеты вывалились из глазницы, что невероятно обрадовало и Иму, и Моа.
— Фу-уф! Остаемся, значит… — выдохнула Има.
— И ищем лучше, — уверенно поддержал ее лич.
Вот только искать никого долго не пришлось.
Адам-джанавар явился той же ночью и напал на беззащитного старика, выбравшегося из дома по нужде. Бросился из тьмы, повалил, придушил и поволок в наскоро родившемся безмолвии.
Моа, бодрствуя на балконе, зверя не увидел — тот подошел с противоположной стороны — но молчание собак приметил сразу и выбежал на улицу. Там, в свете луны, длинная мощная тень тащила по дороге стонущего от боли и ужаса человека. Тень извивалась, гнулась, силясь уволочь свою жертву поскорее, но старик был явно потяжелее ребенка, да еще и хватался скорченными пальцами за землю, впиваясь в нее из всех сил.
Моа в два прыжка оказался рядом. Замахнулся, желая рубануть прямо по вытянутой оскаленной морде напавшего, но в тот же миг луна резво сиганула за быструю тучу, погружая улицу в непроглядный мрак. Меч ушел в землю, отсекая лишь тонкий лоскут стариковой рубахи.
Ночной похититель испарился…
И тут же на другом, дальнем, конце села раздался громкий крик.
— Сына… Моего сына сейчас унесли!
Лич со всех ног бросился туда.
Старика за его спиной подхватили подоспевшие селяне и оттащили в дом.
Замелькали каруселью окна всполошившихся домов. Другой край — так близко и так далеко. И ком тьмы в конце дороги пульсирует, движется, стонет тонким человеческим голоском…
Видно, вор не может добычу утащить — и тянет, тянет ее в кусты под склоном реки…
И жара этой ночью стоит страшная, все качается в мареве, сорвавшаяся с цепи собака стоит, молча, и капает в пыль слюной с вывешенного из пасти флагом языка…
Похититель скользнул под берег, когда Моа почти нагнал его.
За спиной поднялся глухой гул, свет факелов ударил в спину, выбросил под ноги длинную тень — то пришли на подмогу селяне.
— Мы тоже идем! — неуверенно сообщил бородатый молодой мужчина.
— Хорошо, только не отставайте, — кивнул лич.
Едва он произнес эти слова, новая тень вырезалась из тьмы меж теснящихся близко друг к другу домов и с рыком ворвалась в освещенную толпу, устроив переполох.
— Еще монстр!
— Еще один!
Воздух сотрясся от криков, но тут же из-за спин селян появилась Има. Клинок ее, опоясанный искрами магической силы, сверкал, словно белая молния. Водопадом света он обрушился на мечущееся в толпе чудовище — плеснуло в стороны чернотой, и вой, нечеловечески злой и жуткий, разорвал душную мглу. Разбросанные пятна факелов собрались обратно в ровный ряд.
— Моа! — Има подскочила к личу. — Он сбежал!
— Есть еще один, и он опять похитил ребенка.