Лич, который взрывает воздушные замки
Шрифт:
Они применяли на них психологическое и физическое насилие, чтобы довести неофитов до пограничного состояния, ведь только так можно подготовить человека к решительному выбору между жизнью и смертью.
Они обещали им Рай в посмертии, ведь только убеждённый в благодатной загробной жизни человек может решительно броситься на Врага с шестовой миной в руках.
Они сделали это с ними и создали армию, каждый солдат которой готов пожертвовать собой, почти так же решительно, как мертвецы лича.
И если обычных крестоносцев Ордена тернового венца отрезвило
Давыду лучше не иметь никаких дел с истинными фанатиками.
— Только из уважения к нашему прошлому и личности рыцаря-командора Тотильона, — заговорил бывший рыцарь-сержант. — Уходи с миром. Но знай — я сообщу Дево, что ты явился в город.
Некипелов покинул таверну и побрёл на главную площадь.
С бывшими членами Ордена ничего не получится, поэтому надо пытать счастье с обычным городским отребьем…
— Алло, — набрал он Аллена Адама. — У вас есть представительство в Лионе?
— Есть, — ответил немёртвый генерал.
— Могу я заказать у вас агитационный материал? — спросил Некипелов.
/13 марта 2029 года, Королевство франков, г. Лион/
— Платят ежемесячное жалование и кормят три раза в день, а по праздникам — пять раз, — продолжал Давыд. — Если хвор или слаб — исправят бесплатно. Лекарства за счёт правителя, оружие и броня тоже. Пять лет службы — можешь уходить, коли считаешь, что заработал достаточно. Но можно остаться и заработать ещё больше.
— Мёртвому на серебро похуй, — раздалась реплика из толпы потенциальных рекрутов.
— Тогда не трать моё время и вали отсюда, — попросил его Давыд. — Какого лешего ты пришёл сюда, если так печёшься о своей шкуре? Война — это удел храбрых и гордых. Трусливые шавки пусть продолжают прятаться по кустам.
Комментатор, крепкого сложения мужчина лет тридцати с лишним, раздвинул толпу и вышел вперёд.
— Хочешь что-то сказать мне? — спросил Давыд, опуская руку на рукоять меча.
— У тебя все зубы целые, — констатировал комментатор.
— А у тебя нет, — отметил Некипелов. — И это говорит о многом. Кстати, гордые обитатели Лиона! В живой ауксилии гарантируют восстановление и исправление всех зубов! Никаких больше гнилых пеньков и зубной боли — живые ауксиларии улыбаются белоснежными улыбками!
Комментатор замахнулся, чтобы врезать ему, но получил молниеносный удар ребром ладони в кадык. Бедолага рухнул на дощатый пол, где начал усиленно пытаться вдохнуть.
— В живой ауксилии вас научат воевать, — как ни в чём не бывало, продолжил Некипелов. — Вас научат сражаться невероятным оружием, способным сокрушать любых врагов. Тем из вас, кто покажет себя сообразительным, доверят чудовищной мощи технику, неуязвимую для мушкетных пуль и способную низвергать крепостные стены.
Здоровяк, наконец-то, сумел вдохнуть воздух, что проявилось в виде сипения и хрипа. Давыд мог и убить его, если бы захотел, но
— Если захочешь заработать денег, пусть и с риском для жизни — я буду здесь ещё очень долго, — сообщил ему бывший рыцарь-лейтенант Ордена. — Зачем тратить жизнь напрасно, если можно послужить Праведной Республике?
— Иди ты, раб нежити… — поднялся комментатор и ушёл.
Тем не менее, несмотря на эту сцену, желающие записывались. Три немёртвых солдата сидели за столами и записывали в новобранцы всех желающих.
Давыд уже занимался чем-то подобным в Ордене — в первый год существования этой организации. Нужны были религиозные люди, которые являются лучшим материалом для фанатизации и радикализации. Давыд искал таких среди полчищ желающих из городской нищеты — тогда было достаточно обещания сытной кормёжки…
Но у Ордена было моральное превосходство, заведомая богоугодность деятельности, высшая цель, а у лича есть много денег, очень сытная кормёжка и качественно иной уровень жизни. Последнее средневековые жители не понимают, но это почти невозможно объяснить — это можно только показать. Морального превосходства и высшей цели у лича не было. Но Давыд считал, что это лишь слегка затруднит его работу.
«Даже последняя армия подлецов вербует добровольцев», — подумал он.
— А кто это тут у нас?! — вошёл в арендованный зал известный Давыду человек.
Рыцарь-лейтенант Диудонн Дево, в форменных латах Ордена тернового венца, с лейтенантской лентой, с пурпурным аксельбантом командира батальона на груди. Вслед за ним зашло десять гвардейцев Ордена.
— Рыцарь-лейтенант Дево, — произнёс Некипелов. — Какими судьбами?
— Я случайно узнал от нашего общего знакомого, что сам рыцарь-лейтенант Непилье пожаловал в наш город! — ответил Дево. — Но не как доблестный солдат, а как презренный вор!
— Не ждал достойной встречи, — усмехнулся Давыд. — И мои ожидания оправдались.
— Почему ты не доложил о своём прибытии рыцарю-капитану Кровинье?! — начал Дево нападки. — Забыл, что всё ещё состоишь в Ордене?! Или ты дезертировал?!
— Георгий Ильич ещё жив? — удивился Некипелов.
— Он был вынужден принять верховное командование, когда оказалось, что вы сгубили нашу армию! — сообщил ему Дево. — Где наша армия, подонок?!
— Ты знаешь, где она, — ответил Давыд. — Так чего ты хотел? Или просто зашёл поздороваться?
— Я услышал, что ты, мразь, начала служить проклятому трупу, — произнёс рыцарь-лейтенант. — Вербуешь для него солдат, прислуживаешь ему, как верный пёс! И я вижу теперь, что это правда.
— Ты всё сказал? — поинтересовался бывший лейтенант милиции.
— Я вызываю тебя на поединок чести, — процедил Дево. — Мушкет или меч?
— Мушкет, — ответил Давыд.
Может, он поступает опрометчиво. Может, не надо соглашаться на эту дуэль. Но у них заведено решать конфликты между офицерами именно таким способом — это орденская этика. Некипелов не мог отказать, ведь это было бы оскорблением не для Дево, а для себя.