Лич, который взрывает воздушные замки
Шрифт:
А что, если?..
«НЕТ» — раздалось у меня в башке.
— Ах, блядь! — чуть не рухнул я с кресла.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Валентина.
— Да так, — выровнялся я на кресле. — Получил недвусмысленный сигнал от работодателя.
— Что это значит? — спросила Елизавета.
— Не хочу об этом говорить, — покачал я головой. — Итак. Мы можем опираться только на наши собственные силы.
Это может стать чем-то вроде стержневой идеи в идеологии «личхе». Товарищ Чхоль Ун Ду, также известный как «Чхоль Сурен», то есть «Железный Вождь», твёрдой рукой поведёт гордый народ
— Из того, что я знаю, а знаю я не очень много, ведь ты держал меня всё это время в клетке, — начала Елизавета, — Протекторат заинтересовался этим миром и даже закинул пробный шар в виде армии минотавров. Ты раздолбал их в щепы, быстро и решительно, что заставило их взять стратегическую паузу — я правильно всё поняла?
— Ага, — кивнул я и с наслаждением затянулся.
Всё-таки, в статусе архилича есть существенные плюсы — чувства острее, еда вкуснее, а последствий злоупотреблений нет и не будет. Смертные, ставшие рабами своих желаний, довольно быстро огребают весь «сопутствующий ущерб», а мне ничего не грозит, ведь я уже давно и надёжно мёртв…
— Это значит, что ты ждёшь удара в любой момент, с любого направления, — пришла Машко к закономерному выводу. — Перекрыть доступ к миру тебе не под силу, ведь никто не знает даже приблизительных способов провернуть такое — на это способен только Трибунал, природа которого никому не известна. Это означает, что тебе остаётся только встречать врагов уже после их появления в этом мире. Но они могут высадиться в любом месте.
— Теперь вы понимаете, — произнёс я. — Мне нужно защитить то, что я построил. Любой ценой.
— Тогда начинай жестить, ведь ты не успеваешь, — произнесла Валентина.
— Да я, как бы, уже, — вздохнул я. — Пока мы тут сидим, отряд «Активижн» берёт вестготский Урхель, не принявший мой ультиматум.
— А что ты потребовал у них? — поинтересовалась Горенко.
— Да ерунду всякую, — махнул я рукой. — Сказал им, что если они не начнут реформы, касающиеся запрета рабства, увеселительных гладиаторских игр, упразднения феодальной системы, введения свободы совести и учреждения демократического режима власти, я приду и уничтожу их армию. Они просили передать мне, что это не останется без последствий. Сейчас танки сносят стены, а штурмовые группы уничтожают гарнизон.
— Больше мертвецов для армии мертвецов? — усмехнулся Давыд.
— Знаете, а вы ведь прямо-таки неплохо интегрировались в этот мир… — произнёс я задумчиво. — От других землян, которых я уже встречал, я ожидал бы услышать что-нибудь о слезинке ребёнка и всём в таком духе.
— Мы вынуждены были делать вещи и похуже тех, что делаешь ты, — пожала плечами Елизавета. — Этот мир меняет всех. Его правила жестоки, но, по-своему, справедливы.
— Вы просто не знаете, что я уже сделал и ещё сделаю, — усмехнулся я недобро. — Но это всё ерунда. Не ерунда то, что скоро станет с королевством вестготов. По образу и подобию Севильи, все эти города будут принудительно превращены в рынок для моих ручных аллигаторов, среди которых, кстати, ваш давний знакомый — Сергей Стрельников. Будут построены аэродромы, с которых начнут взлетать транспортные самолёты, которые повезут десятки
— Звучит круто, — улыбнулась Елизавета.
— Это выиграет для моих бизнесменов ещё немного времени — рыночки маленькие, но мы будем стараться расширить их, — продолжил я. — Модернизация быта неизбежно приведёт к модернизации мышления, а это создаст ещё больше ухватистых бизнесменов, а также азартных потребителей наших товаров. Ну и желающих вступить в ряды живой ауксилии.
— Но это не даст тебе миллионные армии, — отметила Валентина.
— Вот именно, — вздохнул я с сожалением. — Нужны какие-то более решительные действия. Возможно, надо задать дисконты на торговлю продукцией с менее развитыми соседями и бустить их экономики насильственными методами…
В обеденный зал начали входить офицеры живой ауксилии.
— Рад видеть вас, господа! — встал я. — Проходите, рассаживайтесь!
Праведная Армия — это хорошо, но она недостаточно пластична. Вот эти вот суровые на вид ребята, носящие красивую офицерскую форму живой ауксилии — будущее наших вооружённых сил.
Надо вдохновить их. Надо объяснить им их важную роль. Да, с живыми работать тяжелее, но когда они вдохновлены, они могут выдавать результаты, тысячекратно превышающие те, что вообще способны выдать мертвецы.
/25 октября 2029 года, Праведная Республика, г. Душанбе/
— Я не знаю, слышишь ты меня или нет, — произнёс я, сев рядом с телом Эстрид. — Но знай — я договорился с твоими подданными о сотрудничестве.
Но мёртвая некромистресс лежала неподвижно, как оно и заведено у нормальных мертвецов.
— Они уже начали поставлять нам полторы тысячи рекрутов для живой ауксилии, — продолжил я. — В основном, конечно же, рабов. Похоже, что твои ребята не гнушаются налётами на дикие племена, обитающие на севере.
На самом деле, не такие уж они и дикие, просто людоеды. Их цивилизация полна загадок. Она уродлива, но сложна. Руническое письмо, довольно-таки любопытная ритуальная магия, берущая корни из Скандинавии «верхнего» мира — это было бы интересно изучить на досуге. Только вот досуга у меня нет.
— В общем, несмотря на то, что наш с тобой конфликт привёл ко всей этой ситуации, я не в обиде на тебя, Эстрид, — сообщил я своей бывшей. — Я долго думал об этом, долго копался в собственных чувствах, но не нашёл там обиды. Мне искренне жаль, что у нас ничего не получилось, но это всё сука-Судьба.
Отношения изначально были обречены. Никаких «и умерли они в один день». Меня, кстати, всегда озадачивала эта формулировка. Что значит «в один день»? Естественная смерть, как правило, индивидуальна и если кто-то умудряется «умереть в один день», то это, с высокой долей вероятности, означает насильственную смерть. Так себе хеппи-энд, если честно…
— Потом я подумал, что возможно что-то после смерти, — продолжил я делиться с Эстрид своими мыслями. — Ведь ещё не всё потеряно, Смерть сказала мне, что твоё восстание — это решённый вопрос. Возможно ли у нас что-то после твоего возвращения?