Личная награда Альфы

Лошкарёва Виктория Витальевна

Николай, почесав нос, задумчиво кивнул.

— Ясно-понятно. Алексис, хочешь, я его убью?

Я подняла изумленный взгляд на жениха моей подруги.

— Что?

— Коля, не говори глупостей! — фыркнула подружка. — И не пугай мою подругу.

— Алексис, прости, пожалуйста, я не хотел тебя испугать, — повинился Николай. — Конечно же, сам я убивать людей не умею… Я просто найму хорошего профессионала.

— Коля!!! — рыкнула Ольга.

Я же не могла не рассмеяться, припомнив страшилки моей матери. О да, дикие и несдержанные люди. Как

мне повезло, что я оказалась среди них.

Итак, я всё же набралась смелости позвонить родителям. Вначале со мной разговаривал отец, и я слышала, как он передавал каждый мой ответ маме, стоящей рядом. Только где-то через полчаса мама сама взяла трубку и начала по-новой задавать мне всё те же самые вопросы: как фамилия Ольгиного жениха (фамилию моей подружки она давно знала), как фамилия его родителей; если ли у них за городом удаленное от жилых деревень владение с большим домом. Как мы отметили полнолуние. Ношу ли я кулон, который они с отцом подарили мне на восемнадцатилетие, или я выкинула его куда подальше, вместе с остальными своими вещами.

После того, как я ответила на все мамины вопросы, она как будто немного подобрела. По крайней мере, она начала со мной разговаривать — и это я уже посчитала небольшой своей победой.

— Мы с отцом очень разочарованы, Алексис, — произнесла мама, когда закончила с вопросами. — Ты самолично пустила свою прекрасную жизнь под откос. Я говорила с Джошом — он сильно переживает из-за случившегося.

Я хотела было ответить, что обманывать человека, живя с ним и не любя его, намного хуже, чем сказать ему правду прямо в лицо, но мама неожиданно свернула разговор на мою учёбу. Она уговаривала меня ни в коем случае не бросать университет.

— К сожалению, из тебя не вышло ученого, но у тебя были высокие оценки в школе, значит, ты вполне можешь понять курс, на который была зачислена… У отца есть связи — тебе найдут хорошее место после окончания учебы.

— Я… я подумаю, — ответила я маме. Просто потому, что не хотела её огорчать. Для себя я уже всё решила: я не хочу, я не буду жить в Оксфорде рядом с родителями.

Мне понадобилось ещё шесть дней, чтобы убедить себя в том, что я сделала правильную вещь.

Я ведь всё это время подсознательно винила себя в предательстве: я бросила Джоша, просто поставив его перед фактом своего ухода, даже не попытавшись каким-то образом исправить наши отношения.

В глубине души я считала, что его безэмоциональное поведение утром, в день моего отлёта; это его мелочное письмо с перечислением моих вещей на электронную почту— всего лишь защитная реакция его психики на предательство. Джош просто не догадывался, что я несчастлива. Ведь если не обращать внимания на те чувства, что бродили в моей душе, то мы нормально жили. Как все.

Это ведь была не вина моего парня в том, что я не получала кайф от ведения домашнего хозяйства; это я, я выросла неправильной!

Чувство вины давило на меня как стопудовая гиря.

Мысленно я много раз защищала себя перед мамой — я действительно приехала в Россию только потому, что у меня не было никакого другого

выбора; но как я могла оправдаться перед своим парнем? Перед тем, с кем делила дом, кровать, своё тело… ещё какое-то время я ходила как в воду опущенная, кляня себя, на чем белый свет стоит, пока не стала приглядываться к отношениям Ольги и Николая.

Да, мои русские друзья жили совсем по-другому. Благодаря финансовым возможностям, им не приходилось думать о быте, и это поначалу сбило меня с толку. Но потом я увидела, что дело не в глажке рубашек или ежедневной готовке еды — дело в отношении друг к другу.

Николай оберегал Ольгу. Она была его главным сокровищем, за которым мужчина тщательно следил. Он не пропускал ни одного заинтересованного, направленного в её сторону, чужого взгляда; молча злился, когда она по ходу шутила с окружавшими нас мужчинами, и сам отстранялся от настойчивых женских ухаживаний — когда таковые случались.

А ещё он всегда оказывался рядом со своей невестой, успевая предугадать сильный порыв ветра или скользкую дорогу. Он всегда заботился о том, чтобы Ольга не замерзла, не проголодалась, не устала… Я видела, как мои друзья тянутся друг к другу, отплетают друг друга не только телами, но ещё и душами — и отчётливо понимала, что у нас с Джошем этого не было и помине.

Если бы не секс и короткие поцелуи утром перед учёбой, мы могли бы легко сойти за соседей, а не за влюблённых.

Когда я призналась в этом самой себе, мне стало легче дышать… Прошло ещё какое-то время, прежде чем я поняла, что в этом не было ничьей вины: возможно, мы просто не достаточно совпали; возможно, между нами не было той самой «химии», которая присутствовала в отношениях Ольги и Николая… Так или иначе, я действительно сделала правильную вещь — пусть и неуклюже, причинив этим Джошу боль. Но, рано или поздно, он все равно поймёт, что я была права.

И, почти простив себя за причинённую боль другому человеку, я почувствовала, что пришло время возвращаться назад.

Тем же вечером я объявила о своем решении друзьям.

— Ты уверена? — спросил Николай, покосившись на свою невесту. — Ты могла бы неплохо устроиться здесь, в Петербурге. Мне всегда нужны хорошие переводчики.

— Я не достаточно знаю русский, — рассмеялась я, польщённая предложением Ольгиного жениха. — Спасибо вам.

— Но что ты будешь делать дома? — нахмурилась Ольга. — Алексис, ты собираешься вернуться в университет?

Я замотала головой.

— Нет.

— Тогда что тебя держит в Англии?

Я улыбнулась, мысленно поблагодарив Ольгу за заботу.

— Оль, мне пора начинать жить самостоятельно. И это удобней делать дома.

Подруга склонила голову набок и тяжело вздохнула, примиряясь с моим решением.

Это были незабываемые петербуржские каникулы…

Уже в аэропорту, когда мы прощались перед долгим расставанием, Ольга спросила, жалею ли я, что так резко изменила свою судьбу.

— Нет, — замотала я головой и, не удержавшись, все же высказала вслух то, что меня так долго беспокоило. — Я жалею только о том, что причинила боль Джошу… Мама сказала, что он переживает.