Личная рана

Блейк Николас

– Ты не можешь этого сделать! – воскликнул я в растерянных чувствах.

– Уже сделала, – отстраненно произнесла она.

– Что ты «уже сделала»?

– Тебе что, повторить по буквам? Я заставила Фларри поверить, что он мог зачать ребенка. Месяц тому назад, – скучным голосом объяснила моя подруга.

– Но я думал…

– Он пока еще способен. Пока.

Все эти откровения привели меня в смятение. Мое представление о Гарриет снова изменилось. Если она всерьез настроилась сбежать со мной, она должна была бы воспользоваться

своей беременностью, как рычагом, а не пудрить мозги Фларри.

– Ну, молодец, ты уже обо всем позаботилась, – грубо заметил я. – Могла бы признаться мне раньше.

– И ты бы наверняка сбежал. Без меня, – ехидно заявила моя любовница. – Разве нет? Я дала бы тебе прекрасный повод для отступления.

– Я все равно скоро возвращаюсь домой, – возразил я, уязвленный обвинительными нотками в ее голосе.

– Ладно, хватит. В любом случае нам с тобой осталась всего пара месяцев.

Гарриет произнесла эти слова так грустно, так искренне, что я едва не расплакался. Потом ее настроение снова переменилось.

– Интересно, сможешь ли ты это сказать, даже если так не думаешь?

– Сказать что, дорогая?

– Разве тебе не хочется иметь от меня ребенка? – невинно улыбнулась моя возлюбленная.

«Опять она за старое, – подумал я, – однажды получив отказ, эта женщина любыми путями старается добиться своего».

– Я… Я никогда не думал об этом, – пробормотал я вслух.

Ее лицо, такое загадочное в темноте, обернулось ко мне.

– Ложись в кровать и подумай об этом. Давай! Поехали! Или Фларри скоро заявится на своем мотоцикле. – Ее голос сорвался в рыдания. – Боже мой, и зачем только я в тебя влюбилась…

Я купил Гарриет необходимое снадобье. Два дня спустя Фларри прислал с Шеймусом записку: Гарри плохо, и она просит меня прийти подбодрить ее. Я отложил свою книгу, сюжет которой в последние недели развивался все медленнее, а теперь совсем застопорился: герои казались мне тусклыми и нереальными, как языки пламени в камине при ярком солнечном свете.

Муж провел меня наверх в ее спальню. Гарри лежала на большой кровати, бледная без обычного макияжа, похожая на больного ребенка.

– Что случилось? – спросил я.

– Просто расстройство желудка, – ответила она, широко улыбнувшись мне.

– Глупышка не хочет обращаться к врачу, – объяснил Фларри. – Потрогай ее кожу, какая она горячая!

Я приложил тыльную сторону ладони к ее щеке. Она горела.

– У меня голова гудит, – пожаловалась Гарриет.

– Ладно, Доминик, оставайся и убеди ее позвать доктора, – похлопал меня по плечу хозяин дома. – Она так чертовски упряма, что даже не сказала мне о своем недомогании.

Когда он оставил нас одних, я прошептал:

– Сработало?

– Еще нет. Я трижды принимала допустимую дозу, – заявила женщина, беспечно улыбаясь. – Фларри здорово перепугался. Думает, я умираю.

– Он знает?

– Не будь таким придурком! –

фыркнула она в ответ. – Он бы убил меня при мысли, что я избавляюсь от ребенка, которого муж считает своим. Не стоит мрачнеть, милый, меня надо развлекать.

Я описал Гарриет сон, приснившийся вчера. Я был мухой, попавшей в паутину. Меня окружал безжалостный кордон пауков с лицами моих знакомых – Фларри, Шеймуса, Бреснихана, Кевина, Майры. Насекомые стали приближаться ко мне. Я силился высвободиться, но мои попытки напоминали бег по зыбучим пескам. Внезапно я стал самим собой и оказался на памятном песчаном берегу, а ко мне подбирались морские волны.

– И тут появилась я и спасла тебя? – засмеялась моя любовница.

– Тут я проснулся.

– А меня разве не было в твоем сне? – спросила Гарри обиженным голосом.

– Ты не можешь быть везде, любимая, – улыбнулся я.

Гарриет погладила меня по руке.

– Можешь меня поцеловать. Я не заразная.

Это был невинный поцелуй, словно целуешь ребенка на ночь.

– Я волнуюсь за тебя, – заботливо проговорил я. – Ты уверена, что такая большая доза не опасна?

– В прошлый раз я выжила, – «успокоила» она меня. – Разве тебе неинтересно, из-за кого я страдала тогда?

– Можешь поделиться со мной, если хочешь. Это был не Фларри? – заинтересовался я.

– Кевин, – просто ответила моя подруга.

– Боже правый!

Я подумал, что Гарриет чересчур легкомысленна. Или она хочет заставить меня ревновать?

– Да, я его соблазнила. Как соблазнила тебя, – радостно сообщила она. – Только за братцем Фларри мне не пришлось бегать столько времени. Не хмурься, дорогой, с твоим появлением я дала ему отставку.

– А после? – Черт меня дернул спросить об этом.

– Я сумею его вернуть, когда ты уедешь домой, – заявила Гарриет со своей надменной чувственностью.

– Я тоже так думаю, – уныло согласился я.

– Ты не ревнуешь? – чуть-чуть насмешливо проговорила моя девушка.

– Ревную? Ревнует наверняка он, – буркнул я в ответ.

– Да, он же ничего о нас не знает!

– А мне кажется, что в Шарлоттестауне о нашей связи знает каждая собака. Или в лучшем случае подозревает. А ревность взрастает не только на фактах, но и на подозрениях, – заключил я.

– Ну разве ты не великолепен!..

Но порошок хинина не сработал. Гарриет, похоже, не слишком расстроилась: ее страсть не ослабела. Стоял август, и затяжные дожди вынудили нас прекратить любовные свидания на природе. Гарри незаметно проникала ко мне в коттедж, лисицей прокрадываясь по лугу. Каждый раз я давал себе зарок: «Это будет ее последний визит». Однако я кривил душой. Я знал, что уеду в конце месяца, и не стремился разрывать нашу связь до того времени.

Горы продолжали скрывать свои вершины под шалью тумана. Я чувствовал приступы клаустрофобии в своем маленьком домике, окруженном пустынными землями.