Личная жизнь адвоката
Шрифт:
Лида кивнула головой. Она была готова на все, только бы узнать, как обстоят дела у Евы и что делала Дубровская в кабинете следователя. Она пробыла там целую вечность, но вышла одна, без Евы. Непутевую дочь, со сложенными за спиной руками, провели позже, и все, что смогла сделать Лида, так это только крикнуть: «Как ты, милая?» Строгий голос ответил за Еву: «Не положено, гражданочка. Не нарушайте порядок!»
Они торопливо шли к стоянке, где Дубровская оставила свою машину. Тротуары раскалились от жары, и в воздухе стоял запах горячего асфальта и автомобильных выхлопов. К негодованию Дубровской, ее автомобиль оказался намертво заблокирован
– Ах ты, черт! – воскликнула она, едва не плача. – Когда я теперь попаду домой?
– Лизавета Германовна, рабочий день кончился. Стало быть, сейчас эта раззява появится, – увещевала хозяйку Лида, чувствуя себя виноватой. Ольга Сергеевна не преминет поставить ей в вину позднее возвращение Елизаветы. Потеря работы была бы для нее сейчас катастрофой. Ей нужны деньги на адвоката и на передачи дочери. Но больше всего ее сейчас тревожила неопределенность. Как дела у Евы? Вряд ли хорошо, судя по мрачному взгляду адвоката и неприветливости следователя.
Женщины были уверены, что желтый автомобиль принадлежит какой-нибудь легкомысленной девице. Но когда двадцать минут спустя рядом с ними нарисовался худенький, как глиста, очкастый паренек, они, конечно, удивились, но не настолько, чтобы забыть задать ему трепку.
– Что, глаза дома забыл? – напустилась на него Лида. – Как не совестно? Закрыл людям проезд, и хоть бы хны!
– Нужно уважать других! – заметила Дубровская, сетуя про себя на то, что слишком хорошо воспитана для того, чтобы прямо сказать нахалу все, что о нем думает. Она уже дымилась от нетерпения!
– Елизавета Германовна, – вдруг обрадовался хозяин желтой «козявки». – Вы меня не узнаете? Как я вас давно не видел!
Гневная тирада Дубровской так и застряла в горле. Перед ней стоял Вася Кротов, ее давний знакомый. Они вместе когда-то поступали в аспирантуру, только он довел дело до конца и даже защитил диссертацию. А Лиза бросила затею, к великому неудовольствию своей матери, и занялась практической работой. Вася был тремя годами моложе ее, выглядел и вовсе как двадцатилетний паренек, но являлся уже кандидатом юридических наук и членом всяческих научных обществ.
– Здравствуй, Вася. Как живешь? – спросила Дубровская, заметно нервничая. Правила хорошего тона предписывали ей перекинуться со знакомым хотя бы парой фраз. Тем более что он, похоже, был рад встрече.
– Неплохо. Кстати, я стал адвокатом.
– А-а… Вот как! Ну, что же, поздравляю, – голос Дубровской дрожал от воодушевления. – Значит, мы теперь коллеги.
– Да. Пытаюсь, так сказать, использовать свой теоретический опыт в практической деятельности, – скромно отозвался Вася, блеснув стеклами очков. У него был типичный вид отличника, как любят сейчас говорить, эдакого ботаника: прилизанная челка, мешковатый костюм и толстая оправа очков. – Ты знаешь, я набираю материал для докторской диссертации.
– Ого! Молодец, – воскликнула Дубровская, некстати вспомнив о своей незаконченной работе, пылившейся где-то на антресолях. А еще вспомнила о детях, не получавших грудного молока уже три кормления. – Извини, Вася, но мне нужно бежать, – с виноватой улыбкой произнесла Лиза. – Я очень опаздываю.
– О да! Прости, пожалуйста. Я тебя задержал, – спохватился молодой адвокат. – Возьми, кстати, мою визитную карточку.
Он протянул Лизе белую картонку, на которой вензелями были выписаны его имя и все научные регалии. Когда Дубровская только начинала работать
– Если нужно, я могу проконсультировать тебя по любому вопросу, – пообещал ей Вася, намекая, видимо, на свою научную степень. Он имел право советовать, ведь он был кандидат наук, а она нет.
– Спасибо, – с кислой улыбкой проговорила Лиза, моля о том, чтобы ее ученый коллега быстрее убрал желтую «Оку» с дороги.
Вася послал ей благожелательную улыбку, сел в автомобиль и еще пару минут возился, раскладывая на сиденье какие-то бумаги, должно быть, материал будущей диссертации. Наконец «козявка» зафырчала маломощным двигателем, мигнула аварийными огнями на прощание и выехала с парковки.
Глава 6
Когда к половине восьмого голодная и злая Елизавета, миновав все городские пробки и долгий путь по загородному шоссе, доехала до дома, Ольга Сергеевна была в состоянии, близком к истерике. У нее был тяжелый день. Малыши, почувствовав отсутствие матери, беспрерывно кричали. Все попытки уложить их спать кончались плачевно. Забывшись на короткое время, они просыпались. Сначала крик поднимала неугомонная Маша, потом к ней присоединялся Саша, тихонько всхлипывая, словно жалуясь, но в конце концов они начинали орать вместе. Ольга Сергеевна металась по детской, качая на руках девочку, затем хватая мальчика. Под конец она выбилась из сил, уселась в кресло-качалку и вперила глаза в потолок, решив, что непременно умрет от кровоизлияния в мозг, если только Дубровская не приедет в ближайший час.
– Как ты могла бросить детей на целый день! – напустилась она, едва Елизавета переступила порог. Та выглядела измотанной и неприбранной. Одежда из магазина для беременных выглядела на ней несуразно, особенно черные брюки, неуместные в жаркий летний день. – О чем ты думала? Пропасть почти на сутки, тогда как у бедных малюток едва пупки не развязались от крика! – негодовала она.
– Они кричали? Они голодны? – спрашивала Дубровская, кидаясь к кроваткам, боясь увидеть там два ослабленных от голода и крика существа. Она сама не ела весь день и чувствовала себя измученной и несчастной. Затея, которая ей самой вчера казалась привлекательной, принесла только хлопоты и головную боль всей семье. Елизавета была готова признать, что поступила легкомысленно. Она скинула влажную от пота и молока блузку и хотела было немедленно дать детям грудь. Лида, выполняя ее распоряжения, готовила на кухне смесь.
– Ты хотя бы вымыла руки? – возмутилась свекровь. – Ходишь целый день по всяким тюрьмам, а потом тащишь в дом заразу. Ты знаешь, что все они там больны туберкулезом?
Дубровская не стала объяснять, что она была не в тюрьме, а всего лишь в следственном комитете и бедняжка Ева еще не успела подхватить хворь. Она кинулась в туалет, расположенный рядом с детской: наскоро вымыла руки и обработала грудь. Однако дети ее стараний не оценили. Маша билась в руках. Саша выплевывал грудь.
– Должно быть, молоко перегорело, – глубокомысленно заметила Ольга Сергеевна. – А ты как думала? Бегала целый день, нервничала, не ела. Чем ты собралась кормить детей?